Виктория Ростокина - Принцессы на обочине: Дворец на двоих

Только бы Ирина оказалась дома. Она так похожа на сказочную фею и наверняка сможет помочь замарашке-Золушке Наташе каким-нибудь ценным советом.

— Алло! — ответил Наташе бархатистый мужской голос, отчего-то показавшийся смутно знакомым. — Ирину? Сейчас попробую.

Наташа ждала минуту, две, три.

Ну наконец-то!

— Ммм? — услышала она. — Я еще сплю. А что, петушок уже пропел?

Наташе стало неловко:

— Извините, я вас разбудила. Я тогда попозже позвоню…

— Не откладывай на попозже то, что можно пораньше, — Ирина зевнула в трубку. — А кто это?

— Меня зовут Наташа, вы, наверное, не помните… Вы разрешили позвонить, если будут неприятности.

— Наташа… Наташа… — Ирина никак не могла понять, кто с ней разговаривает.

— Ну, с философского факультета. Помните, летом, во время приемных экзаменов? Вы еще сказали, что у меня прикид, как на полотнах передвижников.

— А! — обрадовалась Ирина. — Натали! Так ты поступила? Молодец! Тогда в чем проблема?

А собственно, в чем? Наташа и сама не знала, как объяснить.

— Да так… Нет никаких проблем… Вы извините…

— Вас понял, — сказала Ирина. — Жди. Ровно через час у левой ноги Маяковского.

Наташа не поверила своим ушам:

— А… это удобно? У вас ведь свои дела…

— Не комплексуй, Натали. Я сегодня свободна, как негры в Африке. Я как раз думала, с кем бы оттянуться. Так что — до скорой встречи. Вот только ополосну морду лица…

Бывают же на свете такие хорошие люди!

И муж у нее, судя по голосу, замечательный. А может, это и неофициальный муж. Но человек он наверняка чудесный. Уж кому-кому, а Ирине должно везти в жизни.

Тишинский рынок — студенческий рай!

Здесь можно купить все что угодно: от сломанного манекена до венгерских сапожек, и притом за бесценок.

— Клапаны, клапаны для раковин и унитазов!

— Не берешь, не задерживайся, а то дождик пойдет, товар раскиснет!

— Таминамбур — клубни, круглый год на кухне!

— Дай вам Бог столько здоровья, как на вас сидит этот пиджак! Берите — не пожалеете!

Наташа устала вертеть головой, глаза у нее разбегались.

Товары разложены были прямо на земле, на тряпочках и газетках. Столько удивительных вещей — кунсткамера!

Но Ирина решительно тащила ее к дверям комиссионки. Она решила Наташу приодеть.

— Парень должен своей девушкой гордиться, понятно? Чтоб ты вошла — и все отпали. А здесь иногда тако-ое попадается! Улёт! Пьеру Кардену делать нечего.

Они вошли в крошечный зальчик, вдоль стен которого на вешалках-плечиках тесно висели сотни разномастных одежек всех размеров, времен и народов.

Ирина принялась рыться в них, безошибочно извлекая вещи Наташиного размера.

— О! Посмотри, годится?

В ее руках болталась какая-то длинная вязанная кишка серовато-зеленого цвета, вся в узелках.

— Что это? — не поняла Наташа. — Варежка для слона?

— Что б ты понимала! Это платье-чулок, самый писк. Иди примерь.

Наташа послушно зашла в кабинку, Ирина втиснулась вместе с ней.

Наташа принялась выворачивать эту странную вещь, которую ее спутница почему-то назвала платьем.

— Что ты делаешь, надевай же!

— Как — что? — удивилась Наташа. — Оно же наизнанку, вон и нитки торчат.

— Тундра! Это букле. Так надо.

Платье-чулок облепило Наташу от горла до самых щиколоток. Она стала похожа на шершавую змею.

— Опупеоз полный, — одобрила Ирина. — Француженка! От Кутюр, как раз для твоей фигуры.

— Оно уж слишком в обтяжку, — засмущалась Наташа. — Неудобно как-то.

— Неудобно зонтик в кармане раскрывать. Наивная чукотская девочка! Погоди-ка…

Ирина вынырнула из примерочной и через пару минут вернулась с кружевной косынкой, щедро украшенной по краям длинной бахромой.

— А сверху — вот это.

Наташа набросила косынку на плечи, как это делала в холодные зимние дни ее мама.

— О терпение, не покидай меня, — вздохнула Ирина и небрежно повязала платок вокруг Наташиной талии вместо пояса.

— Девушка! — позвала она продавщицу. — Мы это берем. Пойдем прямо так, а наше вы нам упакуйте.

Продавщица кивнула и, подойдя, сняла написанные от руки ценники с выбранных вещей.

— Пять пятьдесят и два рубля, — сказала она. — Пробейте чек в кассе.

— Семь пятьдесят! — огорчилась Наташа. — А у меня всего трешка.

Ирина снисходительно улыбнулась:

— Оставь ее себе на развод. У меня есть бабки. Я выбирала, я и платить буду.

— Неудобно! — запротестовала Наташа. — Навязалась я на вашу голову.

— Опять за свое? — Ирина готова была рассердиться. — Я ведь уже объяснила тебе, что неудобно!

— Зонтик…

— Спать в почтовом ящике: ноги не вытянешь и сквозит!

Они пробили чек и вновь вышли на рыночную площадку, где шумела и галдела барахолка.

Наташа вся съежилась под устремленными на нее взглядами, в новом обтягивающем платье она чувствовала себя точно обнаженная.

— Н-да! — Ирина неодобрительно тряхнула пышными темными локонами. — До мировых стандартов нам еще далеко. Ну что ж, переходим ко второму этапу обучения. Систему Станиславского знаешь?

— Слышала. Это для актеров.

— Это для всех. Универсальная и гениальная система. А стихи Николая Заболоцкого знаешь?

Наташа просияла:

— Да, да! Это я знаю!

Ирина глянула на нее озадаченно: она никак не ожидала такого ответа. Пожалуй, впервые с момента их встречи в ее зеленых глазах не искрилась насмешка.

— Правда знаешь? Откуда? Его ведь в школе не проходят. А ну, прочти что-нибудь!

Они пошли вдоль рядов, и Наташа декламировала стихи, счастливая, что может хоть чем-то блеснуть перед своей покровительницей:

Наташа остановилась:

— Здорово, да? Вроде все так неправильно — а здорово! Конь так бежит, что ног кажется восемь, да еще руки! Как будто маленький ребенок эту картинку нарисовал.

Ирина молчала, пристально разглядывая девушку.

Потом взяла с прилавка большую гроздь крупного прозрачного винограда и протянула ей:

— Жуй. Витамины.

Платить она и не думала: вместо этого улыбнулась хозяину-грузину, и тот, улыбнувшись в ответ, только развел руками. Ирина была столь ослепительна, что он потерял дар речи.

— Однако — ближе к телу, — призвала она. — У Заболоцкого есть другие стихи:

— Ага. — Наташа с наслаждением отщипывала виноградину за виноградиной, заглатывая их вместе с косточками.

— Ну так вот. Сосредоточься на своей дырочке для клизмы.

— Зачем?

— По Станиславскому. Будем отрабатывать походку. Сосредоточилась?