Эрин Стюарт - Шрамы как крылья

– Если тебе что-нибудь понадобится… неважно что, знай – моя дверь всегда открыта для тебя.

Я понимаю, он говорит это от чистого сердца. В школе полно лицемеров, однако словам мистера Линча можно доверять.

– Я должен был заметить, что с Пайпер что-то происходит. Я должен был заметить признаки, но почему-то пропустил их.

– Все пропустили, – говорю я, терзаясь угрызениями совести.

Мистер Линч кивает и поворачивается к шкафчику, увешанному припозднившимися пожеланиями.

– Это хорошее напоминание о том, что шрамы есть у всех. Просто у некоторых они более заметны.

Во время обеда Асад и Сейдж не сели со своими обычными компаниями, а присоединились ко мне. Сейдж спрашивает о Пайпер, и на ее лице появляется страдальческое выражение, словно она вот-вот заплачет. А может, ее просто мутит.

– Я должна была сделать что-нибудь для нее.

– Не ты одна так думаешь, – говорю я.

На другом конце столовой волейбольная команда собирает подписи на плакате с надписью «ПОПРАВЛЯЙСЯ!».

– Мы прямо сейчас можем что-нибудь сделать, – бросив бутерброд на стол, говорю я. – Что-нибудь настоящее. А не просто налепить открытку или смайлик на ее шкафчик. Ведь ни один из них и пальцем не шевельнул бы ради Пайпер, не стань она внезапно самой обсуждаемой персоной недели. Когда она вернется, окажется в том же самом старом дерьме. Мы должны это исправить.

– Как? – спрашивает Асад.

– Не знаю. Но мы наверняка можем что-нибудь сделать. Что-то стоящее.

Сейдж задумчиво жует свой обед.

– Что заставило Пайпер так поступить? Почему именно сейчас?

Кензи искоса поглядывает на меня со своего места. Ее покрасневшие глаза наталкивают меня на мысль.

– В тот день, когда Пайпер приняла таблетки, она у школы поссорилась с Кензи.

А я тогда встала на сторону Кензи. Дура.

Сейдж качает головой.

– Кензи не рассказывала о ссоре с Пайпер. Она же почти не общается с ней.

Кензи встает и делает шаг в моем направлении, но тут же резко усаживается обратно, передумав. И меня озаряет. Я вспомнила анонимное сообщение с моей фотографией. И жестокие, присланные Пайпер.

Пайпер сказала, что вполне может пережить несколько дурацких сообщений. Но что, если это нечто большее?

Я обнимаю Сейдж.

– Ты гений! Разумеется, Кензи не общается с Пайпер. Это не в ее стиле.

После уроков я еду в больницу, вооруженная париком и миссией.

Мать Пайпер сидит у палаты, изучая статью о депрессии. Она снова говорит мне, что Пайпер не хочет никого видеть.

– Где ее телефон? – спрашиваю я.

Она роется в сумке с вещами дочери и наконец достает ярко-розовый мобильник.

Я ввожу пароль – я сотни раз видела, как это делает Пайпер, – и открываю сообщения. Как я и думала, в ночь, когда Пайпер устроила себе передозировку, с неизвестного номера пришло четыре новых сообщения.

Тебя все ненавидят.

Ты знаешь, что машину должна была вести ты.

Почему ты не сдохла той ночью?

Наверное, тебе стоит сдохнуть.

Я показываю сообщения матери Пайпер. Ахнув, она закрывает рот ладонью и смотрит все предыдущие.

– Кто это сделал?

Я переписываю незнакомый номер в свой телефон. Мать Пайпер читает сообщения и почти не обращает внимания, когда я прошу ее включить для Пайпер «Огненную смесь».

– Передайте ей, что я все исправлю. Я собираюсь исправить все.

Асад смотрит на меня, как на сумасшедшую.

– Ни за что. Только камикадзе решится сводить счеты с Кензи, – говорит он, подготавливая наших червей – мы собираемся выпустить их в лес.

Я зарисовываю Рам-Там-Таггера в лабораторный журнал и делаю приписку о том, что у него сломана одна нога и теперь он ковыляет, волоча ее за собой. Вид того, как он пытается взобраться на стенки своего обиталища, настолько трогателен и героичен, что я едва могу смотреть.

– Что еще я могу сделать? Я должна все исправить, и мне нужна твоя помощь.

Асад качает головой.

– Один мудрый друг как-то сказал мне, что в космосе старшей школы мы можем рассчитывать лишь на притяжение обидчиков.

– А одна мудрая зеленокожая ведьма однажды сказала, что мы должны пытаться преодолеть притяжение.

– Используешь бродвейские мюзиклы для подкрепления своих аргументов? – с улыбкой спрашивает Асад.

– Научилась этому кое у кого.

– Ты помнишь, что жизнь, к сожалению, не похожа на мюзикл? Мы не сможем все время сражаться за Пайпер.

Я сую палец в блюдце, помогая Рам-Там-Таггеру взобраться на губку.

– Но в этой битве мы еще можем сразиться за нее.

Мы идем за мистером Бернардом через футбольное поле к небольшой роще, отделяющей школу от соседних домов. На краю поля он поворачивается к нам и торжественно вскидывает руки.

– Давайте попрощаемся с нашими друзьями, которые устроили для нас это познавательное путешествие. Мы наблюдали за тем, как они создавали сообщество. Мы наблюдали их трансформацию. А теперь мы прощаемся с ними.

Искренне помолившись, он заканчивает прощание строками из стихотворения Майи Энджелоу о том, что никто не идет по жизни в одиночестве. Все это очень драматично, а мистер Бернард еще и мрачно кивает, будто мы собираемся отправить наших дедов и бабушек на льдине в море, а не выпустить насекомых на поле, которое старшеклассники иногда используют как туалет во время физкультуры.

Мы с Асадом вместе опускаем блюдце до уровня травы. Мистофелис и Макавити тут же дают деру, а Рам-Там-Таггер мешкает, и Асад стряхивает его в траву.

Асад обнимает меня за плечи, и мы наблюдаем, как жуки зарываются в землю.

– Как по-твоему, удастся им выжить в этом огромном и злом мире? – притворяясь, что вот-вот заплачет, спрашивает Асад.

– Да, пока они помогают друг другу. Пока у них есть, на кого положиться. И неважно, насколько велики их шансы.

Закатив глаза, Асад хватается за грудь.

– Ты разбиваешь мне сердце.

Я бросаю на него недовольный взгляд, и он поднимает руки.

– Сдаюсь, ты победила. Каков твой план?

План у меня простой: если симка с этим неизвестным номером иногда стоит в телефоне Кензи, то нам нужно всего лишь набрать его, когда мы окажемся недалеко от нее. Тогда она не сможет ничего отрицать.

Первый раз мы звоним во время занятий в театральном кружке. Асад делает вид, что поправляет декорации, а сам заходит Кензи за спину. Ее телефон лежит в переднем сетчатом кармане сумки. Я набираю номер, идет сигнал, но телефон Кензи молчит.

На следующий день я пробую позвонить в коридоре.

Ничего.

Во время третьей попытки Асад стоит рядом с Кензи в столовой.

Ничего.

– Видимо, она выключает звук, пока в школе, – предполагает Асад. – А может, это и не Кензи вовсе.

– Это она, я знаю.