Джон Голсуорси - САГА О ФОРСАЙТАХ

— Вы хотите сказать, что предупредили бы его, прежде чем сблизиться с ответчицей.

— Этого я не говорил, но написал бы я как можно скорей.

— Но она не чувствовала к вам того же, что вы к ней?

— К сожалению, нет.

— Так что случай известить мужа вам не представился?

— Нет.

— Благодарю вас.

Чуть заметная скованность, появившаяся в облике Крума, возвестила, что сейчас раздастся неторопливый низкий голос Броу. Адвокат начал подчёркнуто сдержанно:

— Подсказывает ли вам ваш опыт, сэр, что любовники непременно питают друг к другу одинаково сильное чувство?

— У меня нет опыта.

— Нет опыта? А вам известна французская поговорка: всегда есть тот, кто целует, и тот, кто подставляет щёку?

— Я слышал её.

— Вы находите её верной?

— Как всякую другую пословицу.

— Судя по высказываниям вас обоих, вы в отсутствие супруга преследовали замужнюю женщину, которая этого вовсе не хотела. Не слишком достойная позиция, не так ли? Не совсем то, что называется "соблюдением правил игры", а?

— Очевидно.

— Ну, а я полагаю, мистер Крум, что ваша позиция отнюдь не была недостойной и что, подтверждая французскую поговорку, ответчица хотела, чтобы вы её преследовали.

— Нет, не хотела.

— И вы утверждаете это невзирая на эпизод в каюте, невзирая на выкрашенные вами стены её комнат, приглашение к чаю и ваше более чем получасовое пребывание в её удобной квартире около полуночи; невзирая на её предложение провести с ней ночь в машине, а утром позавтракать у неё дома?.. Оставьте, мистер Крум, не старайтесь быть рыцарем сверх меры! Помните, что вы доказываете свою правоту перед лицом мужчин и женщин, знающих жизнь.

— Могу сказать одно: если бы она чувствовала ко мне то же, что я к ней, мы бы сразу же уехали вместе. Вина за случившееся целиком лежит на мне, а леди Корвен просто была со мной добра, потому что жалела меня.

— Если вы оба говорите правду, ответчица заставила вас в автомобиле, — прошу прощения, милорд, — пройти через адские муки. Какая же это доброта?

— Тот, кто не любит, вряд ли поймёт, каково тому, кто любит.

— Вы человек холодного темперамента?

— Нет.

— Но она, конечно, да?

— Откуда соответчику это знать, мистер Броу?!

— Хорошо, милорд, спрошу по-другому. Кажется ли вам, мистер Крум, что она женщина холодного темперамента?

— По-моему, нет.

— А вы ещё хотите нас убедить, что она из добрых чувств проспала целую ночь, положив голову вам на плечо? Так, так! Вы говорите, что сразу же уехали бы с ней, если бы она разделяла ваши чувства? А на что бы вы уехали? У вас были деньги?

— Двести фунтов.

— А у неё?

— Двести фунтов годовых плюс жалованье.

— Словом, бежать и питаться воздухом?..

— Я нашёл бы работу.

— Не такую, как сейчас?

— Наверно, нет.

— Вы, очевидно, оба сознавали, что совместное бегство было бы совершенным безумием?

— Я так не думал.

— Зачем вы опротестовали иск?

— Жалею, что мы это сделали.

— И всё-таки опротестовали. Почему?

— Она и её родители считали, что, раз мы ни в чём не виноваты, нужно защищаться.

— Но вы-то сами так не считали?

— Я не надеялся, что нам поверят, но я хотел, чтобы она стала свободной.

— А репутация её вас не заботила?

— Конечно, заботила, но я полагал, что жертвовать ради неё свободой слишком высокая цена.

— По вашим словам, вы не надеялись, что вам поверят. Почему? Чересчур неправдоподобная история, да?

— Нет. Просто чем правдивей человек, тем меньше шансов на то, что ему поверят.

Динни увидела, что судья повернулся и смотрит на Крума.

— Вы имеете в виду мир вообще?

— Нет, милорд, то место, где нахожусь.

Судья повернул голову в прежнее положение и опять уставился поверх Динни на что-то невидимое:

— Я задаю себе вопрос, не следует ли мне привлечь вас к ответственности за оскорбление суда.

— Прошу прощения, милорд. Я хотел только сказать, что любые показания человека всегда оборачиваются против него.

— Вы говорите так по неопытности. На первый раз я вам этого не вменю, но в дальнейшем воздержитесь от подобных реплик. Продолжайте, мистер Броу.

— Опротестовать иск вас побудило, разумеется, не требование возмещения ущерба.

— Нет.

— Вы сказали, что у вас нет частных доходов. Это правда?

— Безусловно.

— Тогда почему же вы заявляете, что денежные соображения никак на вас не повлияли?

— Голова у меня была так занята всем остальным, что мне было безразлично, объявят меня несостоятельным или нет.

— Вы заявили на предварительном допросе, что не знали о существовании леди Корвен вплоть до отплытия в Англию. Известна вам на Цейлоне местность, называемая Нуварелья?

— Нет.

— Как!

Динни увидела, что по складкам и морщинам лица судьи поползла чуть заметная улыбка.

— Поставьте вопрос по-другому, мистер Броу. Обычно это название произносится Нувара-Элия.

— Нувара-Элию я знаю, милорд.

— Были вы там в июне прошлого года?

— Был.

— А леди Корвен?

— Вполне возможно.

— Разве вы остановились не в той же гостинице, что она?

— Нет, я жил не в гостинице, а у приятеля.

— И вы не встречали её ни на гольфе, ни на теннисе, ни на верховой прогулке?

— Нет.

— Как! Нигде?

— Нигде.

— А ведь курорт вроде бы невелик?

— Да, не очень.

— А леди Корвен, мне кажется, заметная личность?

— Я тоже так думаю.

— Словом, вы никогда не встречались с ней до парохода.

— Нет.

— Когда вы впервые почувствовали, что любите её?

— На второй или третий день плавания.

— Значит, любовь с первого — взгляда?

— Да.

— И вы даже не подумали, что должны избегать её, поскольку она замужем?

— Думал, но не мог.

— А смогли бы, если бы она дала вам отпор?

— Не знаю.

— Но ведь она не дала вам отпор?

— Н-нет. По-моему, она некоторое время не догадывалась о моих чувствах.

— Женщины быстро разбираются в таких вещах, мистер Крум. Вы всерьёз убеждены, что она не догадывалась?

— Я этого не знаю.

— А вы дали себе труд скрывать ваши чувства?

— Вас интересует, объяснился ли я ей во время плавания? Нет.

— А когда же?

— Я признался ей в своём чувстве перед самой высадкой.

— Были у вас серьёзные причины смотреть фотографии именно в её каюте?

— Думаю, что нет.

— А вы их на самом деле смотрели?

— Конечно.

— Чем вы ещё там занимались?

— Наверно, разговаривали.

— Ах, вы не помните! А ведь случай был неповторимый. Или таких случаев было много, но вы о них здесь умолчали?

— Это единственный раз, когда я зашёл к ней в каюту.

— Тогда вы должны помнить.

— Мы просто сидели и разговаривали.

— Ага, начинаете припоминать! Где вы сидели?

— Я на стуле.

— А она?

— На койке. Каюта была маленькая, стул всего один.