Анна Броделе - Верность

Поев, Зане вспомнила о газете, которую дала Хелга, и достала ее из сумки, уже довольно помятую. Что же там интересного, — может, какой-нибудь занимательный рассказ? В газетах Зане обычно читала только рассказы о любви или статьи, в которых описывались семейные драмы. Все остальное казалось ей скучным.

Раскрыв газету, Зане не нашла ни рассказа, ни романа. Хелга, наверно, пошутила. Затем вдруг, небрежно пробегая глазами страницу, наткнулась на два слова — «Зане Вилкуп…»

По спине пробежала жаркая дрожь. Зане трясущимися руками схватила газету и склонилась над ней, словно близорукая. Господи милосердный! Что же это такое?! Дальше следовало: «Дзидре Вилкуп, Леону Зейзуму, Бируте Межалацис…» «Что это такое? Я с ума схожу, что ли? За что нас всех поместили в газету?»

Понемногу она успокоилась и стала читать.

«Открытое письмо комсомольцам и молодежи, жившим раньше в Силмале…»

Прочитав письмо, Зане некоторое время сидела разинув рот. Вот тебе и раз! Просто невероятно. Нет, ей-богу… кому это в голову пришло выкинуть такое? В газете назвать всех по именам!

Зане, пожимая плечами, снова перечитала необычное письмо. Целых десять подписей. Всех она знает, кроме двух — «Ингрида Лауре» и «Максис Забер». Кто это такие, откуда?

Смотри, даже эта пигалица Виолетта подписала… и Валия! Нет, ну скажите на милость, и Валия, которая, как безумная, рвалась в Ригу и в каждом письме жаловалась и сетовала на неинтересную, скучную жизнь. Что же это стряслось с ней, если она перестала думать о Риге и хочет, чтобы все вернулись в Силмалу?!

Зане еще раз пожала плечами и покачала головой. Она ничего не понимала.

Пришла Дзидра. Она устала и была молчалива, ей пришлось остаться с малышом куда дольше, потому что мать задержалась на работе.

— Ужин на столе, — сказала Зане, стирая в тазу свою кофточку. — Чай, наверно, уже остыл. Подогрей.

— Стану я греть, — отвечала Дзидра. — Выпью и так.

Покончив со стиркой, Зане вытерла руки и положила перед сестрой газету. Дзидра удивленно посмотрела на нее.

— Прочитай. Там тебе письмо.

Дзидра решила, что с ней шутят. Она отодвинула газету и, вздохнув, заговорила с сестрой о том, о чем не переставая думала уже несколько дней.

— Знаешь, я от этого ребенка уйду.

— Как это так — уйдешь?

— Я не могу больше выдержать. Мне надоело. С утра до позднего вечера… и каждый раз задерживайся. Хозяйка, правда, не виновата — такая у нее работа… но я, ей-богу, не могу!

— Гм! — сказала Зане. — А на что ты будешь жить?

— Подыщу себе что-нибудь другое.

— Например?

— Не знаю, — сказала Дзидра, потягивая маленькими глотками холодный чай. — Уж что-нибудь найду. Хоть где-нибудь на заводе.

— Без специальности тебе везде плохо будет, — вразумительно сказала Зане. — Послушала бы меня, пошла бы в парикмахерскую.

— Не-ет! — решительно покачала головой Дзидра. — Не хочу. Стой весь день в жаре и в пару. Да и противно мне в чужих грязных волосах копаться. Нет, нет!

— Причуды это! — рассердилась Зане. — Так ты нигде работать не сможешь: там то нехорошо, тут — это. Все хорошо никогда не бывает. Поезжай тогда обратно в колхоз… тебя там ждут.

— Ну да! — протянула Дзидра. — Что же я там делать буду?

— Тут черным по белому написано, чтобы мы вернулись, я же говорю тебе — прочти! И собирай чемодан!

Дзидра с удивлением посмотрела на сестру и взяла газету.

— Ну, что ты на это скажешь? — спросила Зане, когда сестра положила газету на стол.

— Но почему они так? — с недоумением спросила Дзидра.

— А кто их знает! — сердито пожала плечами Зане. — Удивляюсь Валин. Что это на нее нашло? Все время ныла, что в Ригу хочет, а тут…

— Все-таки странно, не правда ли? — спросила Дзидра, всматриваясь в газетные столбцы. — Интересно, что скажут Бирута, Леон и другие?

— Если они прочитали, то, наверно, как мы с тобой, удивляются.

Дзидра включила утюг, собираясь гладить выстиранное вчера белье. Но если у Зане необычное письмо вызвало только недоумение и даже недовольство тем, что в газете назвали ее имя и значит все ее знакомые прочтут, то в Дзидре письмо это разбудило тоску по дому, по Силмале.

Правда, она сама, по собственной воле убежала из деревни. Она рвалась из колхоза, где не могла ничего заработать. К тому же старшая сестра уже была в Риге. Конечно, что говорить, и здесь без работы пирогов не подносят. Но зато человек знает, что он получит за свой труд.

В глубине души Дзидра всегда немного тосковала по Силмале. Она любила бродить по лесам, собирать ягоды, грибы, орехи. Ей до сих пор не удалось, как Зане и Бируте, привыкнуть в городской сутолоке и чувствовать себя в Риге так, как чувствовали себя они. В самом начале, когда Дзидре не удалось устроиться в магазин, где работала Бирута, она упала духом и чуть было не уехала обратно в деревню. Но Зане удержала ее.

Они пишут, что и в Силмале скоро электричество будет. Силмала и электричество — не верится что-то. Дзидра, разглаживая утюгом кофточку, покачала головой. Она не могла представить себе, что в Силмале что-нибудь изменилось, во всяком случае настолько, чтобы стоило туда вернуться. И отец в своих редких письмах ничего не рассказывал. Разве только, что новый председатель — мальчишка, что у Алине Цауне свиноферму отняли — Терезе Гобе отдали, Бриксниса с бригады сняли, а вместо него Атиса Рейнголда поставили, и что сын Алине из Канады письмо прислал.

Потом Дзидра подумала о Бируте Межалацис. Бирута вот уже несколько лет работала продавщицей в промтоварном магазине. Она уже настоящая горожанка. А Леон Зейзум? Они с ним в Силмале были ближайшие соседи. Правда, в городе они видятся редко. Особенно с Бирутой — ей постоянно некогда: то работа, то механик с ВЭФа, с которым она уже второй год гуляет. Зане считала, что ничего хорошего из этого не получится, больно долго женихаются они.

Леон иногда навещал сестер. Ему, правда, приходилось ездить к ним из другого конца города. Потом он вступил в комсомол, это тоже много времени требует. Говорил, что хочет учиться в вечерней школе. Он уже давно не показывался.

Дзидра поставила утюг и, бережно неся на руке белую шелковую кофточку, повесила ее в шкафу. Когда Юрциниете вернулась с огорода с корзиной огурцов и принялась возиться на кухне, сестры легли спать. Ни Дзидра, ни Зане в эту ночь долго не могли уснуть. Письмо, хотя и каждую по-разному, лишило их покоя, заставило призадуматься.

На другой день маникюрша Хелга сказала Зане:

— Вот какая ты, оказывается, знаменитая… письма к тебе даже в газетах печатают. Как тебе это нравится?

— Да ну их! — резко отозвалась Зане. — Умники выискались.

Хелга вздохнула, намазала перед зеркалом губы и, щелкнув замком сумочки, совсем серьезно сказала: