Наталья Ким - Mainstream

Ему показалось, что он попал под прицел: цель, расстояние до объекта, скорость…

Потом девочка слегка наклонила голову и чуть заметно улыбнулась:

— Лиза…

Поначалу редакционная публика сбегалась послушать, как они орут друг на друга, в надежде узнать интимные подробности. Но все быстро разочаровались. Пыль до потолка обычно поднималась по поводам типа: ставить материал одной широкой колонкой или двумя узкими, какой заголовок лучше (информационный или со стебаловом). Или по вообще безумному поводу: как изменить дизайн газеты. Все нормальные люди понимали, что оформление бывшей молодежки утверждено «наверху» 55 лет назад и скорее небо упадет на землю, чем в нем что-то изменится.

Степкина жена, тоже Лиза, которая работала журналисткой в другом издании, относилась к тезке предвзято только первый год, пока они не познакомились на одной из тусовок.

Когда в конторе появилась Лиза, Степина Лиза предприняла несколько безуспешных попыток «застукать» супруга за «аморалкой»: «доброжелатели», как водится, донесли, что Степа подозрительно настойчиво лоббирует интересы новенькой. Но всегда оказывалось, что Степа до полночи в полуневменяемом состоянии зависает на «леталках».

При этом он был прирожденным журналистом. Попов, по мнению Лизы, в этом отношении ему в подметки не годился. И к тому же Степа знал все, что было ей на тот момент интересно. Поэтому первое время она болталась за ним, как хвостик. Наверное, это льстило его самолюбию.

Но помимо этого выяснилось, что у двух этих людей одинаково «заточены мозги». Они могли не сходиться в мнениях по частным вопросам, но в том, что касалось видения газеты, понимали друг друга с полуслова.

Так и сложилось, что Лиза проводила со Степаном гораздо больше времени, чем его родная жена. Они даже иной раз говорили хором, особенно, если надо было уболтать на что-нибудь главреда. Поэтому, наверное, Степкина жена постоянно оговаривалась, называя Лизу Степой… Лиза пыталась с этим бороться только первые полгода, потом махнула рукой.

Принципиальный противник всяких нововведений, главный редактор Попов, со скрипом принимал начавшуюся компьютеризацию отрасли. Сам он писал шариковой ручкой и считал, что газетному художнику для полноценной работы вполне достаточно карандаша и ластика. Художник придерживался того же мнения.

Но жизнь не стояла на месте. Понадобились и компы, и ксерокс, и факс, и пейджеры, и сотовые. Всю новую технику «обкатывали» Степка с Лизой: во-первых, им было не лень, во-вторых, они могли читать инструкции на английском. Поэтому исторически сложилось, что первые ПК, факсы, модемы, радио- и сотовые телефоны обосновывались в их кабинетах. Вся новая техника сначала использовалась ими, а затем передавалась в другие отделы, с объяснениями «на какие кнопки нажимать, если что». Первый сотовый телефон Попова они отдали хозяину только после того, как по очереди наигрались с ним сами. Затирали, что очень сложная инструкция.

Степан, в принципе, был парень безотказный. Контролировал всю редакторскую электронную почту, служил «оператором факса» — в общем, тянул на себе кучу дополнительной работы, ничего не требуя взамен. Лизе всегда было за него обидно. Она периодически пыталась «вправить ему мозги», но Степка говорил, что надо быть «выше этого». Чего «этого» и зачем «выше», Лиза не понимала.

Зато понимала другое.

Она начала работать в одном кабинете с достаточно известным журналистом, который писал про криминал. Мужику было далёко за тридцать, за плечами — развод, впереди лет десять выплат по алиментам. Плюс профессиональный цинизм. Когда к нему в кабинет определили новенькую журналюшку, он даже обрадовался: будет перед кем похлестаться высоким профессионализмом. Девчонка оказалась смазливой, но с гонором: потребовала, чтобы он не курил в кабинете.

Но стоило ли вообще обращать внимание на подобные капризы? Лиза неделю вела с ним переговоры, из-за старой травмы у нее от дыма нестерпимо начинала болеть голова. Геша, так звали ее первого и последнего «сокамерника», подумал, что студенточка таким образом заигрывает, и как-то вечером попытался завалить ее на столе в кабинете.

Лиза моментально вывернулась из-под Геши и оказалась у него за спиной. Санька на всякий случай научил, как уходить от захватов. Шум поднимать не стала, просто сказала: «Еще не время». На следующий день после непонятного телефонного звонка в кабинет вместо нее вошли два очень похожих парня, закрыли дверь изнутри своим ключом. Один из них открыл окно и практически полностью выпихнул туда Гешу: асфальт был далеко, бандиты близко, поэтому известный журналист предпочел без сопротивления снести эту процедуру, только приговаривал: «Мужики, вы чего?». Второй молодой человек обыскал стол, шкаф, одежду; собрал сигареты, спички, зажигалки, пепельницу и вышвырнул это все в открытое окно.

После чего Гешу вернули в вертикальное положение, как следует встряхнули и сказали: «Не кури здесь и к девчонке не приставай, падло». И отчалили.

Вскоре, как ни в чем ни бывало, пришла Лиза и принялась за работу.

Курить Геша действительно стал на лестнице, но молчать ему инструкций не давали, поэтому про Лизу поползли гнуснейшие слухи. Пару раз из ящика ее стола пропали диктофонные записи, и положение спасла только отличная память. Она знала, чьих рук это дело. Но никуда не торопилась, только вела себя предельно осторожно. До поры.

Пора пришла, когда Степка уехал на две недели на повышение квалификации. Гешу оставили его замещать. Степка подробно проинструктировал Гешу, как подключать модем, на какие ленты, каких информагентств оформлена подписка, как все это забирать с его компа и что вообще с этим делать. Геша, страдавший техническим кретинизмом не меньше главного редактора, все подробненько записал в блокнот.

Степа уехал. Пришло время подключать модем. Блокнота не было. Сначала Геша перетряс все на своем столе и в портфеле. Потом уставился на Лизу:

— Где блокнот?

— Какой блокнот?

— В который я записывал, как качать новости.

— Твой блокнот. Откуда мне знать, где он? — Лиза разговаривала предельно вежливо.

— Сучка! Куда спрятала блокнот?!

— За базаром следи.

— Я сейчас позову Попова!

— Да хоть Никулина с Моргуновым.

Геша действительно приволок в кабинет главного редактора, попутно вывалив ему историю с «бандитским нападением» и выбрасыванием из окна.

Попов слегка оторопел от обилия информации, но когда до него дошло, что под угрозой выход газеты — редакция работала в перманентном аврале, запаса не было, новостные блоки начинали формировать чуть ли не в пять вечера, хотя сдавать газету по графику надо было уже в шесть, то есть фактически в четыре часа дня две полосы оказывались пустыми и «забить» их было нечем — он тоже сорвался в истерику.