Наталья Ким - Mainstream

Смотреть на поезда они бегали с мальчишками из началовки: рядом была железнодорожная станция. У близнецов Борьки и Пашки мама работала на железке. Поэтому, прежде чем отправиться гулять «в дальние страны», они всей толпой заскакивали в её зеленую будку, выпивали все что можно и неслись сломя голову дальше. На обратном пути, измотанные жарой и пылью, они усаживались в траве на крутом склоне и смотрели на длинные товарняки. Пацаны на спор считали вагоны, а Лиза представляла, как едет куда-то. Запах черной смолы на шпалах, горячего железа и выжженной солнцем травы пропитывал все ее мысли.

Как будто, и не было этих нескольких месяцев зимы…

Она впервые видела такой дом — с низким провисшим потолком, тусклой лампой, закопченной печкой, запахом земли, щелястым полом. У дедов тоже был свой дом, но светлый, резной, с вышитыми салфетками и занавесками, цветами на подоконниках.

Мальчишка со скрюченными от холода пальцами обмел снег с валенок веником и вошел в кухню. Лиза вошла за ним, сразу разделась и стянула оленьи унты, чтобы скорее согреться. Близнецы продолжали волтузить друг дружку в сенях, а татарчонок побежал за бабушкой — Лиза уже начала задыхаться: то ли от холода, то ли от того, что рассказывала по дороге. Про то, как украли Мирту, она вообще могла говорить с трудом.

Мирта появилась в ее жизни неожиданно. Когда Лиза уже пошла на поправку после того, как впервые едва не задохнулась, родители пришли в больницу поздно вечером. Отец сказал, чтобы Лиза сунула руку ему за пазуху: мех внутри полушубка пошевелился и заскулил. Лиза тоже завизжала — от восторга! Это и была Мирта! Наконец-то ей купили собаку. Она еще долго не могла поверить своему счастью и, чтобы проверить, что все в порядке, давала пожевать Мирте свой палец. Это точно была настоящая собака!

Для щенка сделали теплую будку в сарае, и Лиза сама кормила ее несколько раз в день. Каша была горячая, поэтому Мирта сначала подкидывала ее языком на стенку большой жестяной банки, а потом уже слизывала с боковушки, к которой та от холода сразу пристывала. Потом они ехали вместе с БАМа: папа купил все места в купе, чтобы Мирту можно было взять с собой в вагон. И Лизе казалось, что не было такого времени, чтобы с ней рядом не было Мирты.

И вот её не стало.

— Не плакай! — то ли Борька, то ли Пашка притащил к столу табурет и тоже уселся пить чай. — Тут собак навалом, бери, кака глянется!

Объяснять всем, что другую собаку ей не надо, Лиза устала. Она просто наблюдала, как Игорь разливает из желтого эмалированного ковшика бурую жижу по стаканам. Чтобы чай кипятили в ковшике, она видела впервые. И с тем, чтобы сахар кололи ножом, обмакивали в чай и потом ели, тоже впервые сталкивалась.

Пришла бабушка Наиля с круглым, как луна лицом. Разговаривала одними согласными — на непонятном языке, принесла горячего молока с противным салом и еще заварила какую-то травку. После того, как Лизу заставили выпить всю эту дрянь до дна, ей полегчало.

Пацаны по очереди везли ее на санках до остановки, и они договорились, что Лиза приедет снова. Но родители помешали. Спорить с ними оказалось бесполезно. Надо было просто выбрать удобный момент. Лиза ни на минуту не сомневалась в том, что вернется. И на весенних каникулах удача улыбнулась: родители отправили ее пожить к дедам. А оттуда до началовки доехать было нетрудно. На трамвае даже быстрее, чем на автобусе.

Для Игорешки, у которого Лиза побывала в гостях — он был года на два старше их всех), Лиза привезла милую зеленую баночку с вазелином. Ему почему-то нельзя было носить варежки, и руки от этого трескались и болели.

Трамвайщица тетя Шура, у которой Лиза в первый раз спрашивала, на какой остановке выходить, чтобы не заблудиться, привыкла к тому, что она часто путешествует одна на другой конец города. Разрешала объявлять остановки, продавать абонементы и ездить в кабине, только надо было прятаться, когда шел встречный трамвай.

На Новый год мама подарила Лизе золотые часики на черном лакированном ремешке, поэтому Лиза договаривалась с тетей Шурой, когда выйти на конечную, чтобы можно было вместе ехать обратно.

Такая жизнь Лизе нравилась.

Мальчишки из началовки знали много такого, что ее школьным знакомым и не снилось. А она — то, чего они никогда не видели. Театр, например.

— Нас тоже гоняли в театр, на «Буратину»! Фуфло!

— Фуфлыжники!

— Фуфляндия!

— … …. ....!

— Это ТЮЗ, а не кукольный театр, дубьё новочеркасское! — Лиза выдала пенделя Борьке или Пашке за то, что тот перебивал ее, когда она показывала последний спектакль, который смотрела с мамой.

Они часто играли в театр. За сараем у Наильки лежали старые бревна — это был амфитеатр, а вся полянка — сцена. Там же кидали ножи в стенку, плавили и отливали в формочки свинец.

Лиза сразу поняла, что представляет для этих мальчишек большую ценность.

— Может, кто-нибудь даст мне биту, я тоже кинуть хочу… — она стояла на первой линии, в двух шагах от пирамиды из консервных банок, а ей так и не довелось ни разу кинуть палку, потому что все по очереди перетаскивали ее за собой через следующую линию.

А началось все из ничего. Когда ее провожали до трамвая, Лиза на прощание чмокнула Игоря в щеку. По привычке. После этого пацаны ломанули за ней и проводили до подъезда. Хотя она их уже в трамвае раза по два поцеловала, чтобы отстали.

Оказалось, девчонки в началовке были дикие: чуть что, сразу — в пятак. Совсем дружить не умели. Лиза про любовь уже кое-что знала. Летом после первого класса она на пляже познакомилась с девушкой, которая училась в театральном институте в Москве. Та читала толстенную книгу — пьесы Шекспира. Лиза тоже их почитала. Ничем хорошим эти истории не заканчивались. Даже «Двенадцатая ночь». Герцог был явно чокнутый: всю дорогу бегал за одной, а в конце ни с того ни с сего женился на другой!

Но вообще, Ира рассказывала столько интересного про свой театральный, что Лиза засомневалась, на кого же ей учиться: на великого художника или на великого режиссера?

Легче всего взрослых запугивать вопросами. Папа после двух предельно конкретно поставленных вопросов по поводу мальчиков, понес какую-то околесицу. Теперь, стоило Лизе завести своим самым занудным голосом: «Пап, а пап…» — у него появлялись разные неотложные дела. Или он сразу соглашался написать за неё изложение: Лиза терпеть не могла переписывать всякую ерунду из учебника.

Она продолжала сбегать к своим новым друзьям, несмотря на то, что все говорили, что дружить с такими детьми нельзя.

Поскольку деды не могли за ней уследить, родители взялись контролировать ее сами. Отсиживала она то у папы на работе, то у мамы. У папы было совсем скучно. Лиза оставалась одна в огромном кабинете, когда он ехал на объект или на совещание. И делать было совсем нечего, потому что для новых картинок места на стене уже не оставалось.