Кевин Кван - Проблемы безумно богатых азиатов

А-Лин криво улыбнулась:

— Я с самого начала это подозревала. Суи никого не стала бы отлучать от дома, и уж точно не Ники.

— Мне тоже казалось: дело тут нечисто, — но что я мог сказать? У Эдди явно свои мотивы, и это он спровоцировал запрет. А Виктория клюнула на уловку.

— Что ответила Алекс? Я удивлена: неужели она вот так все это проглотила? Обычно мать и сын не ладят.

— А она вообще мало что говорила. Он так орал на нее, что бедняжка и рта открыть не могла. Видимо, Эдди долго копил обиду на мать, ругался: мол, она не массировала ему зад!

— Что? — А-Лин скривилась.

Викрам не удержался и хихикнул:

— Да, странная семейка. А чего ты хочешь от гонконгцев? Короче, Алекс пыталась урезонить сына, но Эдди полон решимости не допустить встречи миссис Янг с Ники. Он вбил себе в башку, что должен унаследовать Тайерсаль-парк, вот почему сидит у дверей ее спальни, как цепной пес, чтобы никто не нарушил его планы.

А-Лин смачно выругалась по-кантонски.

Викрам выглянул за дверь, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает, а потом понизил голос и продолжил:

— А теперь, насколько я понимаю, миссис Янг считает, что Ники пришлось отменить поездку из-за лекций про межгалактические войны. Она в полном неведении и не знает, что он вернулся на остров. Астрид тоже к ней не пускают, и, как ты понимаешь, никто из дочерей ничего ей не скажет! Нам нужно что-то предпринять.

А-Лин издала протяжный вздох:

— Не знаю, можно ли вмешиваться. Дело семейное. Не по душе мне это — лезть в их разборки. Не хочу навлекать на нас неприятности… когда Суи уйдет.

— Миссис Янг никуда не уйдет! — рявкнул Викрам.

— Викрам, нам обоим придется принять этот факт. Миссис Янг недолго осталось. Я вижу, как она угасает с каждым днем. Мы понятия не имеем, кому достанется Тайерсаль-парк. Не дай бог, Эдди. Нужно проявлять особую осторожность. Я уже была свидетелем всякого в этой семье. Ты просто не работал здесь, когда умер Цянь Цайтай. Вот уж там драма развернулась, всем драмам драма.

— Не думаю, что развернется какая-то драма. Но ты же практически вырастила Ники. Неужели ты не хочешь, чтобы он стал хозяином дома?

А-Лин жестом поманила Викрама в дальний угол кладовки и зашептала:

— Разумеется, хочу.

— Мы оба понимаем, что это был бы идеальный расклад. Он — наша надежда сохранить все как есть. Вот поэтому мы должны что-то предпринять, чтоб он увиделся-таки с миссис Янг.

— Но что делать? Как провести Ники в дом и в ее спальню, чтобы никто ничего не узнал? И не лишиться при этом работы?!

Викрам почувствовал, как в горле встал комок, но продолжил:

— А-Лин, я давал клятву — клятву гуркха, — что буду служить миссис Янг и защищать ее ценой своей жизни. У меня такое чувство, что я предам госпожу, если не исполню ее волю. Ты же только что согласилась, что она хочет увидеться с Ники, правильно?

А-Лин кивнула:

— Не просто хочет, а жаждет!

— Тогда мой долг — сделать все, чтобы это случилось. Пусть даже я потеряю работу.

— Ты благородный человек, — сказала А-Лин, присев на деревянный табурет и задумавшись.

Она пристально смотрела на ряды стеклянных бутылок, содержащих самые редкие в мире ингредиенты — дикий горный женьшень, морское ушко, кордицепс, драгоценные травы, которые хранились здесь еще до Второй мировой войны, — и внезапно вспомнила один день еще в начале восьмидесятых годов.

Суи достала из сейфа кожаную шкатулку со старыми медалями, чтобы А-Лин отполировала их с особой тщательностью. Большинство из них были наградами, скопившимися за долгие годы у мужа Суи, — орден Британской империи, медаль госпитальеров, различные награды от малайских королевских особ. Среди наград выделялась одна — восьмиконечный мальтийский крест из олова с большим аметистом в центре.

«А за что доктору Янгу вручили этот крест?»

«Ой, это не его. Это мне королева вручила после войны. Его можно не полировать», — ответила Суи.

«Как же так — я и не знала, что вы удостоились награды из рук королевы!»

Суи фыркнула. «Ну, для меня это не особо важно. С чего мне переживать, что там подумает королева Англии. Британцы бросили нас во время Второй мировой. Вместо того чтобы послать сюда дополнительные войска и защитить колонию, которая помогала им богатеть, они ретировались как последние трусы, не оставив нам даже оружия. Столько молодых парней — среди них мои двоюродные и сводные братья — полегло, пытаясь сдержать натиск японцев».

А-Лин печально кивнула. «А за что вы получили медаль?»

Суи криво улыбнулась. «Однажды ночью в разгар оккупации я проявила беспечность. Я гуляла в Ботаническом саду с небольшой группой друзей, хотя никто из нас не должен был находиться там. На острове ввели комендантский час, а по вечерам сады были закрыты, особенно те, что за пределами города.

Патруль Кэмпэйтай — так называлась злобная японская военная полиция — появился из ниоткуда и застал нас врасплох. Для некоторых моих друзей попасть в плен означало погибнуть, они уже были в розыске, поэтому я дала им убежать, а меня схватили японцы. Видишь ли, у меня были охранные документы. Друг нашей семьи Лим Бункэн раздобыл мне специальный значок с надписью „Зарубежный китайский офицер связи“, что позволяло мне беспрепятственно перемещаться по острову.

Но солдаты не купились на мои россказни, хотя я их увещевала: мол, мы с вами хорошие друзья. Меня арестовали и отвезли к командующему. Увидев, что меня ведут к его дому в Дэлви-Эстейт, я заволновалась. Полковник был известен своей жестокостью. Однажды он застрелил молоденького парнишку только за то, что тот неправильно отдал честь. И вот мне предстояло встретиться лицом к лицу с этим зверем после серьезного проступка.

Когда мы подошли к входной двери, солдаты вытащили оттуда труп, прикрытый окровавленной простыней. Я решила, что мне конец, сейчас меня изнасилуют, или пристрелят, или и то и другое. Сердце бешено билось. Меня толкнули в гостиную, где моему взору открылось неожиданное зрелище. Полковник, высокий и элегантный мужчина, сидел за пианино и играл Бетховена. Я молча стояла, а когда он доиграл, почему-то решила заговорить первой, хотя это строго запрещалось. Я сказала ему: „Концерт для фортепиано с оркестром номер пять ми-бемоль мажор. Один из моих любимых“. Он повернулся, пронзил меня взглядом и произнес на идеальном английском: „Ты знаешь это произведение? Умеешь играть на пианино? Сыграй мне что-нибудь“. Он поднялся с табуретки, а я села за инструмент в полном ужасе, понимая, что от моего исполнения зависит, жить мне или умереть. Я сделала глубокий вдох и подумала: а что же сыграть напоследок, если уж мне суждено погибнуть? Пусть будет „Бергамасская сюита“ Дебюсси. Я вложила в музыку всю душу, а когда закончила и подняла взгляд, то увидела, что у полковника в глазах стоят слезы. Оказалось, до войны он служил в дипломатическом корпусе в Париже и больше всего любил Дебюсси. Полковник тогда меня отпустил, но весь следующий год я должна была приходить к нему домой дважды в неделю и играть для него на пианино».