Иммануил Кант - Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник)

Интересом мы называем наслаждение, которое мы соединяем с представлением о существовании предмета. Поэтому такой интерес вместе с тем всегда имеет отношение и к способности желания – или как основа определения ее, или как нечто, необходимо соединяемое с ее основой определения. Но если ставится вопрос о том, прекрасно что-либо или нет, то здесь хотят знать не то, имеет ли для нас или для каждого какое-либо значение самое существование вещи или может ли оно иметь такое значение, здесь дело идет только о том, как мы судим об этом нечто в простом его рассматривании (созерцании или рефлексии). Если кто-нибудь спрашивает меня: нахожу ли я дворец, который я перед собой вижу, прекрасным, то, конечно, я могу сказать, что я вообще не люблю таких вещей, которые сделаны только для ротозейства, или ответить, как тот вождь из племени ирокезов, которому в Париже ничто так не понравилось, как харчевня. Кроме того, вполне по Руссо, я могу указать на суетность вельмож, которые тратят пот народа на такие вещи, без которых можно было бы обойтись. Наконец, я легко могу доказать, что если бы я находился на необитаемом острове без надежды когда-либо снова вернуться к людям и если бы только путем своего желания, как бы волшебством, я мог создать такое великолепное здание, то я отнюдь не дал бы себе этого труда, если бы я уже имел хижину, которая была бы для меня достаточно удобна. Все это возможно, конечно, допустить и одобрить, но не об этом теперь речь. Здесь хотят только знать: сопровождается ли во мне это простое представление о предмете чувством удовольствия, как бы я ни был вообще равнодушен к существованию предмета этого представления? Легко видеть, что здесь только от того, что я делаю из этого представления в себе самом, а не от того, в чем я завишу от существования предмета, зависит возможность сказать, что предмет прекрасен , и этим доказать, что я имею вкус. Каждый должен согласиться, что то суждение о красоте, к которому примешивается малейший интерес, очень пристрастно и отнюдь не есть чистое суждение вкуса. Надо поэтому не быть заинтересованным в существовании вещи и в этом отношении быть совершенно равнодушным, чтобы быть судьей в делах вкуса.

Но это суждение, которое в высшей степени достойно внимания, лучше всего можно было бы объяснить только в том случае, если бы мы в чистом бескорыстном [50]наслаждении в суждении вкуса противопоставили ему то, что связано с интересом; в особенности если вместе с тем мы могли бы быть убеждены, что нет больше никаких других видов интереса, кроме тех, которые именно теперь должны быть названы.

Приятно то, что нравится внешним чувствам в ощущении . Здесь тотчас же дается повод поставить на вид очень обыкновенное смешение того двоякого значения, которое может иметь слово «ощущение», и обратить внимание на это. Всякое наслаждение (говорят или думают) есть уже ощущение (удовольствия). Значит, все, что нравится, именно потому, что оно нравится, приятно(и по различным степеням или отношениям его к другим приятным ощущениям мило, грациозно, забавно, весело и так далее ). Но раз это допускают, то все впечатления внешних чувств, которые определяют склонность, или основоположения разума, определяющие волю, или чисто рефлективные формы созерцания, определяющие способность суждения, будут совершенно тождественными, поскольку действие касается чувства удовольствия. Это было бы приятным чувством в ощущении своего состояния. А так как всякая деятельность нашей способности в конце концов должна сводиться к практическому и объединяться в нем как в своей цели, то нельзя было бы предполагать для нее никакой другой оценки вещей и их значения, кроме той, которая состоит в том удовольствии, какое они обещают. В конце концов это нисколько не зависит от того способа, как можно достигнуть этого. И так как здесь может вносить различие только выбор средств, то люди могли бы обвинять друг друга только в глупости и нерассудительности, а не в низости и злобе, ибо все они, каждый по своей манере смотреть на вещи, стремятся к одной цели, а эта цель для каждого – удовольствие.

Если определение чувства удовольствия или неудовольствия называют ощущением, то это слово здесь имеет совершенно другое значение, чем в том случае, когда я называю ощущением представление о какой-либо вещи (через внешние чувства, как восприимчивость, которая относится к познавательной способности). В последнем случае представление относится только к объекту, а в первом – исключительно к субъекту и отнюдь не служит ни для какого познания, даже и для того, через которое субъект познает себя.

Но в вышеуказанном объяснении под словом «ощущение» мы понимаем объективное представление внешних чувств. Чтобы не подвергаться всегда опасности ложного толкования, то, что всегда должно оставаться только субъективным, и то, что, безусловно, не может создать представления о предмете, мы хотим называть довольно употребительным именем – чувство. Зеленый цвет луга относится к объективному ощущению как восприятие предмета внешних чувств, но приятность его относится к субъективному ощущению, через что никакой предмет еще не представляется. То есть оно относится к чувству, где предмет рассматривается как предмет наслаждения (а это еще отнюдь не познание его).

А то, что суждение о предмете, в котором я признаю его приятным, уже выражает к нему интерес, ясно уже и из того, что путем ощущения возбуждается желание таких предметов. Значит, наслаждение предполагает не только мое суждение о нем, но и отношение его существования к моему состоянию, поскольку последнее получает воздействие от такого объекта.Поэтому о приятном не только говорят: оно нравится, но и: оно доставляет удовольствие. Через это возникает не только одобрение, которое я ему посвящаю, но и склонность к нему. И к тому, что самым живым образом для нас приятно, до такой степени не подходит ни одно суждение о свойствах субъекта, что те, которые всегда домогаются только наслаждения (это то слово, которое отмечает самую внутреннюю сторону удовольствия), охотно отказываются здесь от всякого суждения.

Доброе – это то, что нравится посредством разума через простое понятие. Мы называем нечто хорошим для чего-либо (полезным), что нравится только как средство, но другое хорошо и в себе , а именно то, что нравится само по себе. Но в обоих всегда заключается понятие о цели, значит, отношение разума (по крайней мере, возможное) к воле, следовательно, и удовольствие от существования объекта или поступка, то есть какой-либо интерес.