Людмила Толмачева - Ягоды бабьего лета

— Мы с сыном надеемся. Будем лечить его.

— Главное, что жив. Я так рада за вас.

— Я тоже.

— А я уже бабушка.

— Вот это новость! Когда это произошло?

— В августе. Мы специально молчали. Из-за суеверия.

— Кто же у вас — мальчик, девочка?

— Мальчик. Три восемьсот. Назвали Данилкой.

— Поздравляю от всей души! Я тоже за вас рада. Нянчить-то дают?

— А как же! Будь я на пенсии, вовсе бы спихнули бабке. Ольгины-то родители в деревне живут. Но я постараюсь помогать. Всем, чем могу. После уроков буду бегать. Я ведь помню, как одной тяжело пришлось. Не высыпалась жутко.

Татьяна Федоровна в своем счастливом эгоизме не замечала задумчивых Любиных глаз, торопливо перескакивая с одного на другое, чтобы успеть за перемену выложить все впечатления от общения с любимым внуком. Но прозвенел звонок и разговор пришлось прервать.

После пятого урока Люба провела классный час и поехала домой.

Ей открыла Мария Владимировна. Она была в нарядном платье и явно под хмельком.

— А мы с Сашей тяпнули по рюмочке. Тебя не стали ждать. Проходи, поздоровайся.

Люба зашла в комнату и вновь, как и прежде, сердце дрогнуло от его улыбки. Черт бы его побрал с этой улыбкой! Александр поднялся, шагнул навстречу:

— Люба, ты извини, что без приглашения, но ноги сами привели в твой дом. Ничего не могу с собой поделать.

— Мой руки и садись за стол, — командовала мать, скрывая за строгим тоном радостное возбуждение. — Видишь, рыбный пирог испекла ради такого случая. Саша похвалил.

— Мне, бывшему моряку, рыбный пирог — бальзам на душу. Помню, наш кок, дядя Вася Зайцев — мы так и звали его слитно: «дядявасязайцев» — такие пироги шикарные стряпал с треской, это надо видеть. У него даже и не пирог получался, а треска, целиком запеченная в тесте. С луком, естественно, и всякими специями. Достанет из духовки, верхнюю корку снимет и прямо на противне на стол поставит, не разрезая. От рыбы пар идет и аромат, мм-м!

— Ой, у меня слюнки побежали от твоих рассказов, — рассмеялась Люба, садясь за стол.

Александр разлил по рюмкам коньяк, взглянул на Любу, улыбнулся:

— А ты еще красивее стала, по-моему, похудела, но тебе идет, — он поднял свою рюмку, чокнулся с женщинами и весело произнес: — За твою маму, Любаша, Марию Владимировну, замечательную хозяйку и прекрасную женщину!

— Ох и льстец! Всем сестрам по серьгам, да? — поддела его Люба.

— Обижаешь. Говорю истинную правду и ничего, кроме правды. А ты что в Сергино делала?

— Господи, мама, ну все уже в курсе — куда я ездила! Ведь я просила тебя!

Люба была не на шутку раздосадована. Мария Владимировна, с виноватым видом засуетилась, пошла на кухню, вспомнив вдруг, что не нарезала колбасу.

— Люба, прости, если не то брякнул. Я не знал…

— Ладно, забудем. Лучше ты расскажи, что в Москве делаешь?

— У меня, понимаешь, родилось «планов громадье», не знаю только, сумею ли реализовать.

— Например?

— Например, хочу организовать замкнутый цикл «ферма — магазин». Для этого нужно завод по переработке молока построить. Я бычков продал. В принципе, деньги для начала есть. Остальные в кредит возьму. Вот сегодня договор на поставку оборудования подписали. Пятьдесят процентов за него могу хоть сейчас выложить. А дальше частями, с отсрочкой до первой прибыли. Но тебе, наверное, это неинтересно?

— Почему? Продолжай.

— А может, пойдем прогуляемся?

— Пошли. Я только переоденусь.

Они вышли из подъезда, и Александр сразу же обнял ее и прижал к себе. Люба и не пыталась сопротивляться, уж очень сильные руки были у этого мужчины.

Уже совсем стемнело. В свете фонарей двор казался меньше. От кустов акации, что росла под окнами, легли черные тени. На скамейках у соседнего подъезда молодежь пила пиво, перекрикиваясь шальными голосами.

— Не хватало еще, чтобы ты полез целоваться на виду у всего дома.

— По-моему, сейчас это никого не волнует. Прошли времена, когда целующиеся привлекали нездоровое внимание.

Александр и в самом деле вдруг обхватил ее за талию, приподнял и так, держа на весу, поцеловал. Невдалеке от них остановился джип. Люба вскрикнула, вырвалась из объятий, зачем-то подняла воротник куртки.

Из джипа вышел Владислав. Он не узнал мать и прошел мимо них к подъезду. Люба машинально окликнула его. Владислав повернулся, удивленно спросил:

— Мама?

— Ты к нам? — задала глупый вопрос Люба. Этим вечером она как будто дала себе обязательство — говорить глупости.

Владислав подошел к ним, с легким прищуром взглянул на Александра.

— Познакомьтесь, это Александр Иванович, мой хороший знакомый, а это мой сын.

— Владислав, — протянул руку сын.

— Александр Иванович.

— Очень приятно. А мы с отцом заехали за альбомом с фотокарточками, моими, детскими.

— С отцом? — удивилась Люба.

— Ну да. Он в машине.

Владислав подошел к джипу, открыл дверь. Игорь сидел на пассажирском месте, рядом с водительским, и глядел прямо перед собой. Любе показалось, что он старался не смотреть в ее сторону. Игорь вышел из машины, медленно подошел, поздоровался. Его голос прозвучал холодно, отчужденно. «Он все видел, — с ужасом подумала Люба. — Господи, что я наделала, идиотка!»

— Вы тут побеседуйте, а я мигом. Возьму альбом — и обратно, — сказал Владислав и скрылся в подъезде.

— Знакомьтесь, это Александр, а это Игорь, — Любе ничего не оставалось, как выбрать такой нейтральный способ знакомства. Мужчины сдержанно пожали друг другу руки. Люба не знала — о чем говорить и как себя вести. Ситуацию усугубляло то, что Игорь всем видом показывал случайность своего здесь присутствия. Он покашливал, отворачивался, зачем-то посматривал на часы. Александр в упор смотрел на Любу, а она потерянно переводила взгляд с одного на другого. Ее улыбка была жалкой.

— Ну, я пойду. Мне до гостиницы еще пилить и пилить, — не выдержал Александр. — Я позвоню тебе. Всего хорошего!

— До свиданья, — пробормотала Люба.

Игорь отделался кивком. Александр неторопливо повернулся и, засунув руки в карманы куртки, слегка раскачиваясь, словно по палубе, пошел по тротуару прочь. Любе послышалось даже, что он насвистывал какой-то шлягер. Они остались вдвоем и по-прежнему молчали. Теперь она чувствовала на себе изучающий взгляд Игоря, но глаз не поднимала.

— Люба! Мне кажется странным одно обстоятельство, — тихо заговорил Игорь. — Вы ничего не рассказали о себе.

— Мы снова на «вы»? — она посмотрела на него и вновь отвела взгляд.

— Это пустяки. «Ты», «вы»… Какая разница? Это твой друг? Ты разве не замужем?

— Кто? Саша? Ой, то есть Александр Иванович? Да. То есть, нет, — она чувствовала себя провинившейся школьницей. — Бывший знакомый. Приехал в командировку. В общем, посидели у Марии Владимировны, повспоминали…