Джон Мильтон - Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай

Услышал Ад тот грохот нестерпимый,
Увидел Ад, как Небеса с Небес
Свергаются; бежать хотел он в страхе,
Но слишком прочно на основах мрачных
Судьбою был он в бездне укреплен.
И падали они так девять суток.
Хаос ревел в смятеньи: в десять раз
Он чувствовал себя смущенным больше
В анархии своей, когда толпа
Громадная такая разореньем
Ужасным переполнила его.
Но наконец, разинув зев широкий,
Ад поглотил их всех; над ними он
Замкнулся, стал для них жилищем вечным;
Он поли неугасимого огня,
Обитель мук и скорби беспредельной.
А Небеса, от бремени навек
Освободясь, возрадовались, быстро
Пролом их стен закрылся, и опять
Ограда их на место возвратилась.
Единственный великий победитель
Врагов своих, Мессия повернул
Назад на триумфальной колеснице.
Ему навстречу двинулись, ликуя,
Святые все, стоявшие безмолвно,
Свидетели могущества Его,
И, пальмами Владыку осеняя,
Воспели все отряды и чины
Царя победоносного и Сына
И Господа, достойного царить.
И, торжествуя, шествовал чрез Небо
К селеньям Он Могучего Отца,
К Его святому храму и престолу,
И в славе был Отцом Своим Он встречен,
И одесную Вечного воссел.
Так, измеряя мерою земною
Небесные дела, я рассказал
Тебе, что ты просил, дабы примером
Прошедшего тебя предостеречь,
Я рассказал о том, чего, быть может,
Без этого весь род людской вовеки
Не знал бы: о великом том раздоре
И о войне, кипевшей в Небесах
Меж ангельскими силами, о страшном
Паденьи тех, кто слишком был высок
В своих стремленьях – вместе с Сатаною
Кто возмутился. Ныне Сатана
Завидует и твоему блаженству
И замысел лелеет отклонить
Тебя от послушанья, чтоб, подобно
Ему, ты своего лишился счастья
И вечную с ним кару разделил.
Он месть свою находит и отраду
В том, чтоб тебя, Всевышнему назло,
Участником своих терзаний сделать.
Не слушай же его ты искушений,
Остереги жену: она слабей,
Чем ты; умей из страшного примера,
Который слышал ты, извлечь всю пользу;
Ты знаешь кару непокорства. Твердо
Они стояли и, однако, пали, –
Так помни же и бойся согрешить».

Сойди с Небес, Урания [123] Сойди с Небес, Урания… не из числа ты девяти… – у греков было девять муз: Клио (муза истории), Каллиопа (муза эпоса), Евтерпа (муза лирической поэзии), Мельпомена (муза трагедии), Эрато (муза любовной поэзии и мимики), Полигимния (муза гимнов), Талия (муза комедии), Терпсихора (муза танцев), Урания (муза астрономии). Таким образом, своей Урании Мильтон придает совершенно особое значение. Поскольку в ее власти небесные предметы, Уранию призывал Данте, прежде чем петь о Рае. У поэтов Возрождения Урания стала покровительницей высокой эпической поэзии. , коль верным
Тебя я ныне именем зову, –
Ты, коей глас божественный услышав,
Превыше я Олимпа воспарил,
Превыше, чем Пегас [124] Пегас – мифический крылатый конь поэтов, на котором они воспаряют в своих песнопениях. Значение это придано ему лишь в позднейшие времена, древние же греки не приурочивали его к поэзии. Конь этот выскочил, по их мифам, из Медузы, когда Персей отрубил ей голову. певцов возносит!
Не имя – сущность лишь твою зову;
Не из числа ты девяти, живущих
На высоте Олимпа: Небеса –
Твоя отчизна; раньше, чем явились
Громады гор, чем реки потекли,
Вела ты с вечной мудростью беседу,
Сестрой своей, и с нею ты играла
В присутствии всесильного Отца,
Небесной песнью слух Его пленяя!
Тобою вознесенный, я дерзнул
На Небеса Небес проникнуть смело,
Как гость земной, и воздух эмпиреев,
Тобой смягченный, жадно я вдыхал.
Дозволь же мне в родную мне стихию
Вернуться снова безопасно вниз,
Чтоб конь крылатый без узды не сбросил
Меня, как сбросил он Беллерофонта [125] 200. Беллерофонт – мифический греческий герой, убивший Химеру (см. примеч. к с. 62); по Пиндару, он захотел подняться на Пегасе до неба; разгневанный этой дерзостью, Зевес послал овода, который, жаля Пегаса, довел коня до бешенства, и конь сбросил Беллерофонта, который упал и сделался хромым и слепым. –
Который в высь такую не взлетал, –
Чтоб я, как он, не заблудился, сброшен,
В полях Элейских! [126] …В полях Элейских! – Элея или Эолида, – местность в Малой Азии, близ Геллеспонта (Дарданелл). Только половину
Успел своей исполнить песни я;
Но ныне круг мой сузился – яснее
Вокруг себя я вижу сферу дня,
Стою на твердой почве, не витаю
Над полюсом, уверенней пою
Своим я смертным голосом, без страха,
Что ослабеет иль умолкнет он,
Хотя мне петь приходится в дни злые [127] …Хотя мне петь приходится в дни злые… во тьме… – здесь Мильтон опять намекает на свою слепоту (см. примеч. к с. 82) и на печальные обстоятельства конца своей жизни. ,
В дни злобные, меж злобных языков,
Во тьме, среди опасностей грозящих,
В печальном одиночестве. Но все ж
Я не совсем один: ты навещаешь
Мои ночные грезы, ты приходишь,
Когда зарей румянится восток.
Руководи ж, Урания, моею
Ты песнею, хотя бы песне той
Внимали лишь немногие; избавь лишь
Ты от помехи варварской ту песню –
От Вакха и поклонников его,
От той толпы безумной, что в Родопе
Измучила фракийского певца [128] …От той толпы безумной, что в Родопе измучила фракийского певца. – Родопские горы на Балканском полуострове ныне носят название Деспото-Даг. Здесь Орфей был растерзан вакханками за то, что с презрением отказался участвовать в их оргиях. .
Ему леса и горы с восхищеньем
Внимали, но и песнь его, и лиру
Толпы крик дикий заглушил, и Муза
Певца не защитила своего.
Ты ж окажи молящему защиту:
Небесного происхожденья ты,
А та была лишь грезою пустою.
Скажи, богиня, что произошло,
Когда окончил Рафаил, Архангел
Приветливый, свое предупрежденье
Адаму, показав ему пример
Отступников постигшей страшной кары,
Чтоб и Адаму иль его потомству
Не потерпеть такой же кары, если б
Единую ту заповедь они
Нарушили о древе запрещенном,
Которую им было так легко
Хранить, имея самый лучший выбор,
Чтоб услаждать свой вкус, переходя
От древа к древу. И Адам и Ева
Внимательно прослушали ту повесть,
Объяты изумленьем и раздумьем,
Рассказ услышав о таких делах,
Для них высоких, странных, непонятных,
Как злоба и вражда среди Небес,
Война в соседстве близком с Божьим миром,
Среди блаженства яростный мятеж,
Хоть скоро был подавлен он – отпрянул
Обратно, как от берега прибой,
На тех, кем он затеян был: конечно,
В стране блаженства был он нетерпим.
Рассеялись сомнения Адама;
Но вместе с тем созрело в нем желанье
Безгрешное – поболее узнать
О многом, что его касалось ближе:
Откуда этот мир – земля и небо,
Которые он видел вкруг себя,
Произошли, когда, с какою целью
И из чего они сотворены;
Что было вне Эдема и в Эдеме,
Пока в нем не явился человек.
Так, чувство жажды утолив, глазами
Мы провожаем свежие струи
Бегущие – и пить желаем снова.
И гостю он небесному сказал: