Мишель Монтень - Путевой дневник. Путешествие Мишеля де Монтеня в Германию и Италию [litres]

Немного погодя он отвез их [г-д де Монтеня и д’Эстиссака] в своем экипаже в зал Консистории, где собираются кардиналы, чтобы идти к вечерне. Появился там и папа и переоделся, чтобы [тоже] идти к вечерне. Кардиналы не опускались на колени под его благословение, как делает народ, но получали его, низко наклонив голову.

3 января 1581 года папа проехал перед нашими окнами. Перед ним проследовало шагом примерно двести коней его придворных, все разной масти. Кардинал де Медичи, сопровождавший его к себе на обед, ехал подле него в шляпе и беседовал с ним. На папе была красная шляпа и его белое одеяние с красным бархатным капюшоном, как обычно, и он сидел верхом на белом иноходце в красном бархатном уборе с золотой бахромой и позументами. Он садится в седло без помощи конюшего и так разъезжает в свои восемьдесят с лишком лет [420]. Через каждые пятнадцать шагов он давал свое благословение. За ним ехали три кардинала, а потом примерно сотня вооруженных стражей с копьем у бедра, в полном доспехе, но без шлемов. Был там еще один иноходец в таком же уборе, мул, прекрасный белый скакун, потом пронесли его портшез и проследовали два офицера, которым надлежит нести шлейф его облачения, и у каждого к седлу была приторочена большая кожаная сума.

В тот же день г-н де Монтень принял терпентин, потому что простыл, после чего у него вышло много песка.

11 января утром г-н де Монтень выехал из дома верхом, направляясь в Банки [421], и как раз наткнулся на то, как из тюрьмы вывозили Катену, отъявленного грабителя и главаря разбойников, который держал в страхе всю Италию и кому приписывали неслыханные злодеяния, в частности убийство двух капуцинов, которых он сперва вынудил отречься от Бога, обещая за это сохранить им жизнь, а после зверски умертвил, не имея на то никакой причины – ни корысти, ни мщения. Так что он [г-н де Монтень] остановился, чтобы посмотреть на это зрелище. В отличие от того, как это делается во Франции, перед преступником несут большое распятие, накрытое черной завесой, и идет множество людей, одетых в холщовые куколи, закрывающие лицо, про которых говорят, что они дворяне, но не только, вроде бы это римляне, которые образуют братство и дают обет посвятить себя этой службе – сопровождать осужденных на казнь преступников, а также тела усопших. Двое из них, таким же образом одетые и с закрытыми лицами (или же это монахи), сидят с приговоренным в тележке и наставляют его, а один из них постоянно держит перед его лицом картинку с изображением нашего Господа, которую беспрестанно понуждает целовать, из-за чего лицо преступника невозможно разглядеть с улицы. И под виселицей, которая представляет собой два столба с перекладиной, этой картинкой продолжали закрывать ему лицо, пока его не вздернули. Его смерть была вполне заурядной, он умер, не сделав ни единого жеста и не сказав ни слова; это был чернявый человек лет тридцати или около того. Удавив его, тело разрубили на четыре части. Тут людей умерщвляют попросту, а волю своей жестокости дают уже после их смерти. Здесь г-н де Монтень заметил то, что потом высказал в другом месте: как народ ужасается жестокостям, которые творят с мертвыми телами; поскольку, не проникнувшись видом повешения, он теперь при каждом ударе, которым разрубали труп, жалобно вскрикивал [422]. А после того, как преступники мертвы, один или несколько иезуитов (или других) забираются на какое-нибудь возвышение и, кто оттуда, кто отсюда, громогласно обращаются к народу с проповедью, чтобы тот усвоил этот урок.

Мы заметили в Италии, и особенно в Риме, что тут почти нет колоколов для церковной службы, причем в Риме их даже меньше, чем в малейшей деревне во Франции, а также что тут совсем нет изображений, разве что они сделаны совсем недавно. Во многих старинных церквях нет вообще ни одного [423].

В четырнадцатый день января он [г-н де Монтень] опять принял терпентин, который не оказал никакого явного действия.

В тот же день я видел, как разделались с двумя братьями, убившими секретаря Кастеляна [424], у которого были в услужении. Случилось это несколько дней назад ночью, в городе, и даже в самом дворце упомянутого сеньора Джакомо Буонкомпаньи, сына папы. Сначала их пытали калеными щипцами, потом отсекли кисть руки перед сказанным дворцом, а культи сунули в каплунов, которых быстро убили и взрезали. Обоих прикончили на эшафоте: сперва оглушили здоровенной колотушкой, после чего внезапно перерезали горло. Некоторые говорят, что такая казнь часто используется в Риме; другие утверждают, что ее нарочно подобрали к преступлению, тем более что они убили своего хозяина.

Что касается размеров Рима, то г-н де Монтень говорил, что стены, которые окружают его пространство (более чем на две трети пустое, включая старый и новый город), могли бы сравниться по длине с той оградой, которой обнесли бы Париж со всеми его предместьями из конца в конец. Однако если оценивать его размеры исходя из количества домов и плотности застройки, то, по его мнению, Рим в сравнении с Парижем не достигает и его трети [425]. Хотя по количеству и величине городских площадей, красоте улиц и домов Рим намного его превосходит.

Он нашел, что зимой тут почти так же холодно, как в Гаскони. До и после Рождества случились сильные заморозки и дули нестерпимо холодные ветры. Правда, при этом довольно часто громыхает гром, сыплет град и сверкают молнии.

В здешних дворцах множество покоев следуют чередой друг за другом. Вам приходится пройти через три-четыре зала, прежде чем попадете в главный. В некоторых местах, где г-н де Монтень бывал на торжественных обедах, буфеты устроены не там, где идет застолье, а в другом зале, в первом, куда уходят за вином, когда вы об этом попросили; и там же выставлена напоказ серебряная посуда.

В четверг, 27 января, г-н де Монтень отправился смотреть холм Яникул за Тибром, чтобы изучить особенности этого места, и среди прочего – руины большой древней стены, открывшейся двумя днями ранее, а также оценить расположение всех частей Рима, которые ни с какого другого места не видны так отчетливо [426]; а оттуда спуститься к Ватикану, чтобы полюбоваться статуями в нишах Бельведера и прекрасной, весьма близкой к завершению галереей с изображением всех частей Италии, которую соорудил папа [427]; там же он потерял свой кошелек со всем, что было внутри, и решил, что это случилось, когда он раза два-три подавал милостыню, – погода была очень дождливая и малоприятная, вот он вместо того, чтобы вновь положить кошелек в карман, сунул его в прорезь на своих штанах.

Каждый день он был занят только тем, что изучал Рим. Вначале он взял себе французского проводника, но, поскольку тот из-за своего несколько сумасбродного нрава потерял к этому интерес, он [г-н де Монтень] проявил упорство и благодаря собственным усидчивым занятиям до конца превозмог эту науку с помощью различных карт и книг, которые велел читать себе по вечерам, а днем шел претворять свое ученичество в практику на месте; так что через несколько дней вполне мог бы с легкостью заткнуть своего проводника за пояс.