Джои Гебель - Пытка для гения

— A-а, понимаю. Вы привыкли общаться с агентами, которые нахватали себе по сорок клиентов сразу и не уделяют должного внимания ни одному из них, а при первых же признаках неприятностей дают деру. У нас иные принципы.

Повисла неловкая пауза, во время которой меня разглядывали с любопытством, словно инвалида. Я высказался честно: у каждого менеджера в «Новом Ренессансе» было по одному клиенту. Менеджер в сотрудничестве с агентом или продюсером отвечал за осуществление проекта.

— Харлан имеет в виду, что «Новый Ренессанс» рассматривает карьеру своих подопечных с точки зрения долгосрочной перспективы, — нарушил молчание Силвейн. — Я уверен, скоро у него прибавится клиентов. Мы возлагаем на Харлана большие надежды. — Он покровительственно похлопал меня по спине, отчего я пришел в жуткое раздражение.

— Понятно, — сказал седоволосый. Судя по тому, что остальные копировали его реакцию, он был директором фирмы. — Что ж, раз Фостер потребовал, чтобы я с вами встретился, стало быть, вы занимаетесь серьезным делом. Однако мы сами не знаем, что делать с песнями вашего клиента.

— Позвольте узнать почему?

— Видите ли, Харлан, его музыка не укладывается в рамки того или иного жанра, и мы не можем определить, на какую целевую аудиторию следует ориентироваться. Если начистоту, музыка… чересчур хорошая, как это сейчас говорится — просто «нереальная». Лично я не могу представить, чтобы она попала в ротацию на радио.

— Но ведь в этом и заключается смысл. Мы не желаем, чтобы музыка нашего клиента была похожа на ерунду, которую крутят по радио. Как раз этого нам бы хотелось меньше всего.

— Как вы считаете, он согласится… м-м… немного переделать свои композиции, чтобы они стали доступнее публике? — спросил третий представитель студии, мужчина средних лет. — Скажу вам откровенно, в нынешнем виде их вряд ли удастся продвинуть.

— Позвольте спросить, вы слушали демонстрационную запись? — поинтересовался я.

— Мой ассистент прислал мне по электронной почте подробный отчет, — ответил он.

— Кто-нибудь из вас лично слушал запись?

Все четверо молчали. Силвейн вскочил из-за стола.

— Прошу извинить моего партнера, он новичок в этом вопросе. Мы всего-навсего хотим убедиться, что вы поняли суть: пленка, которую слушали ваши люди, — черновая запись, вокал автора под аккомпанемент обычной гитары. Это лишь основа. Если мы найдем талантливого продюсера и он сделает все необходимое, в конечном итоге музыка станет гораздо более доступной.

— Вот что, — сказал президент. — Раз Липовиц верит в успех этого проекта, мы постараемся сделать все возможное.

— Мы сознаем, что заставляем вас пойти на определенный риск, но поскольку за ними совершенно твердо стоят Липовиц и Прормпс, риск практически сводится к минимуму.

— Прормпс тоже в проекте?

— На сто десять процентов, — заверил Силвейн.

— Как выглядит ваш парень? — поинтересовался один из четверых. — У вас есть его фото?

— Разве это имеет значение? — удивился я.

— Естественно. Нам надо знать, как выглядит то, что мы покупаем.

— Он только автор песен, — возразил я, — и не собирается выходить на сцену. Его вообще никто не увидит.

— Вот как? Я не сообразил. Это упоминалось в отчете?

— Кажется, нет.

— Да-да, Винсент — не более чем автор, — подтвердил Силвейн. — Мы надеялись, вы найдете под его песни модных исполнителей. Молодых, чьи диски будут хорошо продаваться.

— Ясно, — подытожил директор. Остальные согласно закивали.

Мы пришли к соглашению, что материал Винсента остается на «Континентал рекордингс», а художественный отдел студии немедленно займется поиском подходящих исполнителей. В соответствии с пожеланием Липовица кандидаты должны быть представлены мне и Силвейну, и окончательное решение остается за нами. Я со страхом представлял себе, каких полураздетых Барби они приведут, чтобы придать музыке Винсента коммерчески-привлекательный фасад. Утешала меня лишь убежденность в том, что красоту его песен не затмит никакая внешняя безвкусица.

Разница между произведениями Винсента и всем остальным, что звучало на радио, заключалась в том, что он наполнял содержанием каждую строчку своих песен. Они были очень тщательно отделаны, тогда как почти все остальные авторы не задумываясь хватали первый пришедший в голову мотив и лепили на него бесцветные вирши.

Композиции Винсента отличались мелодичностью, однако были лишены слащавости, характерной для большинства «шедевров» поп-музыки. Он любил необычные гармонические ходы с изобилием минорных аккордов. Тексты были содержательные, но без вычурности, проникновенные, но не заумные, не всегда понятные с первого раза, но неизменно глубоко прочувствованные. Вот названия некоторых песен: «Поэтический порыв», «Благодарности», «У моей крошки сибирская язва», «Пятнадцать изъянов», «Парень, который не получал писем».

Сладостно-горькие песни легко ложились на слух. Нередко в них присутствовала неразделенная любовь, боль утрат и Скорбь — темы, знакомые Винсенту не понаслышке. В то лето я заметил, что его Скорбь светлеет, и связал это с тем, что Винсент наконец обрел близкого друга. У него появился товарищ, которому он мог посочувствовать, который также разочаровался в жизни, разделял его симпатии и антипатии. Они с удовольствием проводили время вместе. Нил, сильно переживавший из-за развода родителей, часто приходил на квартиру к Винсенту, где они смеялись над глупыми телепередачами, слушали музыку, играли на гитаре, смотрели старые фильмы и даже иногда пили пиво, хотя Винсент еще не научился смаковать вкус этого напитка.

Я регулярно интересовался творчеством Винсента, но он всякий раз говорил, что не имеет возможности писать в должном объеме. Работа отнимала почти все его время, и после пяти часов вечера он возвращался домой совершенно без сил. Мы договорились, что с началом учебного года он бросит работу. Я сказал Винсенту, что, несмотря на все проблемы, ему очень повезло, так как талант избавил его от необходимости в будущем зарабатывать на жизнь более тяжким трудом. Винсент со мной согласился и с той поры проникся глубоким уважением к огромной массе людей, которые, боясь опоздать, спешат на заводы и фабрики, в магазины и офисы. Он всегда испытывал чувство вины, не имея «настоящей» профессии, при том что по своему роду занятий часто страдал от переутомления, ведь его писательский мозг напрягался не меньше, чем спина портового грузчика.

В следующем месяце — июле — мне оставалось лишь сидеть и гадать, каких исполнителей подберет нам «Континентал». Первые семь дней я по большей части не выходил из отеля, заказывал еду в номер и читал в кровати. К началу второй недели я потерял покой и позвонил Силвейну с просьбой организовать мне встречу с мистером Липовицем. Понимая, что шансов у меня мало, я все-таки хотел познакомиться с человеком, десять лет назад давшим мне будущее. Однако и Липовиц, и Прормпс оставались все так же недоступны.