Роки Каллен - До последнего вздоха

Тебе не нужно было приходить домой до семи часов вечера, чтобы смыть с себя все улики. Тебе не нужно было приходить домой, молча сидеть за столом и чувствовать, как по спине стекает пот от того, что ты гадаешь, сколько уже успел выпить твой отец.

– Я пошла, – сказала я и ушла, не оборачиваясь. Мне было грустно и страшно идти домой, но еще я сердилась, потому что ты подумал, что я трусиха.

– Ну, Уокер… ну еще чуть-чуть.

Я побежала. Я не хотела, чтобы ты меня уговорил. Если я опоздаю, он снова побьет маму. А у нее до сих пор не прошел синяк, который появился два дня назад, когда я пролила молоко. В нем смешались желтый, черный и другие неестественные цвета. Я подумала, что даже ее тело понимает, что происходит нечто неправильное, и не хотела снова стать причиной цветения ее кожи.

Я побежала еще быстрее, когда услышала, что ты несешься следом и пытаешься догнать. Я редко побеждала в наших драках, но мне всегда удавалось тебя обогнать. Я разгонялась еще сильнее и вскоре увидела жилой микрорайон. Я срезала через двор Перси и оказалась на тротуаре. Я знала, что ты уже не бежишь за мной. Я не слышала, как ты отстал. Наверное, ты остановился еще на границе леса. На пороге нашего мира, населенного героями и мечтами. Ты мог остаться там подольше.

А я – нет.

Я вернулась вовремя. Вымылась. Чисто-чисто. Не издавала звуков. Воздух был тяжелым. Дом, казалось, сдавило. Ни слова. Будь хорошей девочкой , подумала я.

Позднее этим вечером отец пил виски, и я услышала рычание его голоса и приглушенный шепот мамы. Отец кричал. Мне показалась, что он произнес мое имя, но я накрыла голову подушкой, чтобы не слушать. Мама никогда не плакала. Я – всегда. Я надеялась, что однажды я тоже научусь не плакать. Я вытерла рукой нос. На ней остались сопли. Я оглянулась в поисках салфетки или бумажного полотенца. Ни того, ни другого под рукой не оказалось.

Я не пошла в ванную. Я заглянула в ящик, вытащила оттуда носок без пары и вытерла им руку. Я не переоделась в пижаму. Я забралась обратно в свой кокон из одеяла и уснула.

На следующее утро я попыталась выйти из комнаты, но дверь оказалась закрыта. Ее можно было запереть только изнутри, и я этого не делала. Кто-то заглянул ко мне, повернул замок и захлопнул за собой дверь.

Мама закрыла меня, чтобы огородить от опасности.

В нашем небольшом убежище всегда было безопасно. Именно туда мы оба сбегали, чтобы поиграть и почувствовать себя свободными.

Я помню, что именно там я начала рассказывать свои истории. Нам было по десять лет.

Ты тяжело вздохнул, когда зашел на нашу полянку.

– Я их ненавижу!

Я не подняла глаз.

– Кого?

Ты плюхнулся на землю рядом со мной, угодив прямо в заросли одуванчиков. Я чуть не ударила тебя по руке за то, что ты их погубил, но я не смогла отвести взгляд от их семян, которые парили в воздухе, подсвеченные лучами солнца. Как маленькие мечты с пушистыми парашютами. И я загадала желание, хоть и не сдувала их.

– Моих родителей!

– Ты не ненавидишь своих родителей?

– Ненавижу.

– За что?

Я была знакома с твоими родителями. Они ходили в отглаженной одежде, укладывали волосы гелем и улыбались почти так же широко, как и ты (никто не мог переплюнуть твою улыбку).

Они называли меня мисс Элли, как будто я была уже взрослой. Мне они нравились.

– Потому что они такие древние. И скучные. Знаешь, они совсем меня не понимают. – Ты стал ковырять покрывшуюся корочкой ранку на коленке.

– Перестань. – Я ударила тебя по рукам. Ты посмотрел на меня так, словно я отвесила тебе пощечину. Я закатила глаза. – Останется шрам, если отодрать корочку.

О шрамах я знала все. И я не хотела, чтобы у тебя они тоже были.

Ты шумно выдохнул.

– В общем, я кое о чем просил их две недели, а они все тянули и молчали. Наконец-то мне удалось уговорить их дать ответ, и они наотрез отказали мне. Все это время они знали, что скажут «нет», но все равно заставляли меня ждать!

Я заметила, как твое лицо исказилось от злости.

– На что они сказали «нет»?

– Они не разрешают мне поехать в творческий лагерь этим летом.

Я села ровнее. Совсем недавно ты выиграл в художественном конкурсе. В школьных коридорах теперь висят твои картины. У тебя куча блокнотов, и страницы каждого из них пестрят затейливыми карандашными рисунками. Два года ты говорил о своей мечте поехать в творческий летний лагерь в город. И наконец ты достиг возраста, когда тебя могли туда принять.

Возможно, мне тоже не нравились твои родители.

– Это так глупо!

– Я знаю!

Поездка в творческий лагерь означала, что тебя не будет дома шесть недель. Когда ты впервые об этом заговорил, я рассердилась, потому что знала, что буду скучать по тебе. Но я вовсе не хотела, чтобы тебя лишили твоей мечты. Твое место было там.

– Нужно придумать способ, как ты сможешь туда поехать.

– Невозможно. Путевка в лагерь стоит девятьсот пятьдесят долларов. Откуда я возьму такие деньги?

Здесь мне хотелось бы вспомнить, как мы разработали гениальный план, как все соседи сплотились, чтобы подержать тебя, а потом мы с тобой в слезах распрощались, и ты укатил в лагерь. Так могло бы быть в кино. Но мы не были героями фильма. Я придвинулась ближе и положила голову тебе на плечо. Ты выдергивал семена из цветов одуванчика: зажимал пучок между пальцев, вырывал его и кидал в траву рядом с собой. Было непохоже, чтобы ты загадывал желания. Скорее, ты выбрасывал их.

– Расскажи мне что-нибудь, – шепотом попросил ты.

В следующие несколько месяцев это превратилось для нас в игру. Я рассказывала тебе истории, а ты рисовал мне картинки, вселяющие надежду на будущее. С помощью слов и карандашей мы пережили этот нелегкий для нас период. Иногда события, испортившие твой день, казались такой мелочью по сравнению с синяками на моей спине. Но все равно я хотела забрать всю твою боль, даже если я ее не понимала, просто потому, что я не хотела, чтобы она была твоей.

– Однажды…

– Нет, начни с «когда-то, давным-давно».

– Зачем?

– Разве не так начинаются сказки? Так будет понятно, что нас ждет хороший конец.

Я не стала говорить тебе, что не у всех сказок хороший конец.

– Когда-то, давным-давно, – начала я.

Ты слушал, закрыв глаза, как я рассказывала историю о мальчике. Он рисовал предметы, а они превращались в настоящие. Разукрашенная дверь вела в удивительные места. На нарисованную звезду можно было забраться и свесить ноги в океан неба. Семена акрилового одуванчика исполняли любые твои желания. Волшебный мальчик с кисточкой, над которым все смеялись, пока не увидели, на что он способен.

В конце ты улыбался. Ты открыл глаза и стал осматривать окружающие островки травы.

– Что ты ищешь? – спросила я.