Мартин Хайдеггер - О поэтах и поэзии: Гёльдерлин. Рильке. Тракль

всё так же белы.

Из эпохи «Ничейная Роза», 1960

Из смешений выйти ты должен, из смешений.

Свершить

чрезвычайное,

сокровенное.

Решиться должен ты,

из любви исходя.

Там, далече, где нет тебя,

ты все же есть, все еще,

отправься ж по ним,

по путям сердца своего.

Ступай же, иди. И да минует тебя

из преходящего наисмертельное –

суть неподвижности.

Распахнутые,

пронзенные горнами души твоей

стоят часы, жерла их:

ведь из глубин вселенной

может прийти Утерянное,

Крошечно-вечное,

что пребывает

в виде раковины,

в виде ока,

в виде обоюдной

совершеннолетней боли.

1961

Кровоподтеки-от-лат, изогнутые оси,

туннели,

траншеи, рвы:

вот твоя местность.

На обоих полюсах

бездно-розы, легко читаемое:

твоё отверженное слово.

Гиперборейски-правдивое. Полуденно-светящееся.

«Поворот дыхания», 1963

Когда на нас напала Белизна, той ночью;

когда из дароносицы нам больше чем Вода

явилось;

когда колено в ссадине глубокой

команду жертвенному колоколу дало:

лети! –

тогда

я цельным

был еще.

1964

Из материи ангела, в день

одухотворения, фалличное

единение во Едином

– это Он, живительный праведник, [54] Барбара Видеман указывает на подчеркивания рукою Целана в книге Гершома Шолема, исследователя еврейской мистики. Вот одно из этих мест: «В одной из дальнейших триад: длительности, величия и праведности, – являющейся основой мира, совершенствуется образ тех творческих сил, которые в образе праведника постигают Живое-в-Боге как гармонически действенное, ставящее всё на свои места, а присущий момент на своем месте берегущее. В качестве Живого par excellence оно является одновременно свидетельствующим, выступая в мускулинных символах». сном явил тебя мне,

сестра…, вверх поток

по каналам стремящий, [55] В книге Шолема поэтом подчеркнуто: «Но та Сефира праведника видит, что люди отвергают божественные заповеди, и тогда эта сила, Сефира, “собирает себя” и вместо того, чтобы действовать вниз, “удаляется в себя саму, поднимаясь наверх”. Таким образом “каналы” и “потоки” приостанавливаются, и последняя Сефира пребывает пустой и иссохшей». только ввысь

в корневую корону:

на две стороны расчесана

к высотам теснит нас она, вечности подобная,

стоячему мозгу, просветление

починит наш череп так кстати, эти скорлупы

и эти

всё еще слишком разверсты семянные кости:

рассеянны с Востока, внедрены в Запад, [56] Подчеркнуто: «Семя происходит с Востока, то семя, что в сфере Шехины явилось в мир, а из него, “где все семена перемешаны”, при спасении будет вновь возвращено домой… На Востоке – сокровищница душ, высеянных в сфере Шехины, которая есть мистический Запад или смешение». Шехина в каббале – форма божественного присутствия в мире. «В каждом изгнании, куда отправлялся народ Израиля, Шехина оставалась с ним», – Гершом Шолем. В каббале: «Нечто от божественного бытия изгоняется из Себя самого». вечности подобные,

где и горит-догорает это писанье, после

трех четвертей смерти, пред

сваленной наземь, душою

остаточной,

что корчится

пред Венцом в страхе,

искони.

1967

Haut mal [57] Известно, что Целан читал фрагмент поэмы Бориса Пастернака «Высокая болезнь» в переводе на французский (в журнале «Preuves», 1958 г.), выполненный Пьером Паскалем и названный Haut mal . Если у Пастернака речь идет о поэзии, о занятии поэзией, то Целан имеет в виду и второй план – «высокую болезнь» эпилепсию; по-русски падучая, называемая еще священной болезнью или «геркулесовой». Пониманию внешнего плана стихотворения может помочь трактат Гиппократа «О священной болезни», имевшийся в личной библиотеке поэта. Во-первых, Гиппократ пишет: «Лично я ни за что не поверю, будто человеческое тело замарано Богом, то есть самое бренное – наисвященнейшим». Во-вторых, он с иронией перечисляет довольно своеобразные предписания для эпилептиков, в частности: «Не следует… спать в козлиных шкурах или носить таковые, сидеть закинув нога за ногу, сцепливать кисти рук; ибо всё это вещи для них вредные». Другие симптомы: язык словно испачкан сажей, моча черна, стул водянисто-желчен и др., – также присутствуют в «Шестнадцати историях болезни» Гиппократа.

Неискупленная,

летаргическая,

богами замаранная:

язык твой обложен копотью,

моча твоя черна,

стул водянисто-желчен,

подобно мне

ведешь

непристойные речи,

садишься нога за ногу,

руки сцепляешь замком,

кутаешься в козий мех,

освящаешь

член мой.

«Волокна солнц», 1967

Хайдеггер ссылается на издание: Hölderlin F. Sämtliche Werke. München, 1913–1923, далее – том и страницы. (Здесь и далее сноски и примечания – переводчика).

Искренность, проникновенность, глубочайшая задушевность и т. п. качества, кстати, весьма ценимые лирикой Рильке.

В оригинале: stiften die Dichter. Stiften обладает несколькими значениями: помимо «творить, созидать» – учреждать, основывать; жертвовать. То есть возможен перевод: «на то дают основания поэты».

Was sie sind – букв.: в чем их ествование, то есть благодаря чему они процессуально наличествуют, принадлежат сущему. Ср. с тем, как древнерусский язык не различал слов естина и истина: онтологический аспект абсолютизировался.

Хайдеггер ошибается: эта строфа еще не последняя.

Aber die Sterblichen sind: но смертные ествуют, существуют.

Последние две строки в буквальном переводе: «И только песнь над землею/ святит и славит».

Приведем более близкий к смыслам оригинала перевод, но уже не рифмованный:

И как природа отдает все существа/ их собственных влечений смутных риску,/ и особливо никого не защищает ни в долах, ни в лесах,/ так мы первопричине бытия, что наше, уж не любы;/ она рискует нами. И даже больше мы, чем зверь или растенье,/ живем в союзе с этим риском; его желаем; а иногда/ мы даже более рискующи (и не из корысти вовсе),/ чем даже жизнь сама… На вздох один/ рискованнее мы… И это придает бытийству нашему/ (вне всяческих защит) надежность там,/ где управитель чистых сил лишь сила тяжести;/ и то, что нам в конце концов защитой,/ так это беззащитность наша, а также то, что мы ее/ в Открытость повернули (угрозу увидав)/ так, чтоб в громадном окоёме,/ когда коснется нас и тронет нас Закон, ее принять.

В оригинале: «Nur daß wir…»

Первичная действующая сила (лат.) .