Эрих Ремарк - Время жить и время умирать [litres]

– Это все, что я могу сделать.

Портной протянул Греберу брюки. Тот осмотрел их. Пятно почти исчезло.

– Отлично, – сказал он.

Брюки пахли бензином, но он промолчал. Быстро переоделся.

– Кто вас стриг? – спросил портной.

– Женщина, у которой муж солдат.

– На вид, будто вы сами себя стригли. Посидите-ка спокойно. – Кенгуру состриг несколько прядок. – Вот, так будет лучше.

– Сколько с меня?

Портной махнул рукой.

– Тысяча марок или ни гроша. Стало быть, ни гроша. Свадебный подарок.

– Спасибо. Не знаете, тут поблизости есть цветочный магазин?

– Есть один, на Шпихернштрассе.

Магазин был открыт.

Две покупательницы торговались с продавщицей по поводу венка.

– Там настоящие еловые шишки, – твердила продавщица. – А они постоянно дорожают.

Одна из женщин возмущенно посмотрела на нее. Мягкие, морщинистые щеки дрожали.

– Сущая обдираловка, – сказала она. – Обдираловка! Идем, Минна! Найдем в другом месте венки подешевле.

– Не хотите – не берите, – ехидно ответила продавщица. – Я и без вас легко продам.

– При таких ценах?

– О да, при таких ценах. Каждый вечер у меня все подчистую раскупают, сударыня.

– Стало быть, наживаетесь на войне.

Женщины утопали прочь. Продавщица шумно перевела дух, словно хотела что-то крикнуть им вдогонку, потом обернулась к Греберу. На лице у нее вдруг проступили два красных пятна.

– А вам чего? Венки или украшения для гроба? Сами видите, склад невелик, но имеются весьма красивые аранжировки из еловых веток.

– Мне не на похороны.

– А для чего же? – удивилась продавщица.

– Я хочу купить цветы.

– Цветы? У меня есть лилии…

– Нет, лилии не годятся. Мне на свадьбу.

– Лилии как раз очень даже годятся на свадьбу, сударь! Это символ невинности и женственности.

– Верно. А роз у вас нет?

– Розы? В эту пору? Откуда? В оранжереях нынче растят овощи. Вообще трудно найти хоть что-нибудь.

Гребер обошел вокруг прилавка. И в конце концов за венком в форме свастики нашел букет нарциссов.

– Продайте мне их.

Продавщица вытащила цветы из ведра, стряхнула воду.

– К сожалению, завернуть могу только в газету. Другой бумаги нет.

– Пустяки.

Гребер заплатил за нарциссы и вышел. И с цветами в руке тотчас почувствовал себя неловко. Каждый встречный словно бы сверлил его взглядом. Сперва он держал букет цветами вниз, потом зажал под мышкой. При этом его взгляд упал на газету, в которую был завернут букет. Рядом с желтыми цветами виднелось фото человека с разинутым ртом. Фото председателя Народного трибунала. Он прочел текст. Четыре человека были казнены за то, что более не верили в победу Германии. Им отрубили голову топором. Гильотину давно упразднили. Слишком она была человечна. Гребер смял газету и выбросил.

Чиновник не соврал – загс располагался в гимнастическом зале городской школы. За спиной у служащего загса рядком тянулись канаты для лазанья, нижние концы которых были прицеплены к стене. Между ними висел портрет Гитлера в военной форме, под ним – свастика с германским орлом. Пришлось ждать. Впереди стоял немолодой солдат. С ним – женщина, на груди у которой сверкала золотая брошь в форме парусника. Мужчина был взволнован, женщина спокойна. Она улыбнулась Элизабет, словно сообщнице.

– Свидетели, – сказал служащий. – Где ваши свидетели?

Солдат замялся. Свидетелей у него не было.

– Я думал, при военных бракосочетаниях они не нужны, – наконец сказал он.

– Еще чего недоставало! У нас во всем порядок!

Солдат обернулся к Греберу:

– Не выручишь нас, товарищ? Ты и твоя барышня? Только подпишете, и все.

– Ясное дело. Тогда и вы нас выручите, тоже подпишете. Я ведь тоже думал, свидетели не нужны.

– Да кто об этом думает!

– Каждый, кто знает свои гражданские обязанности, – ехидно вставил служащий загса. Видимо, он воспринимал это упущение как личную обиду. – Может, вы на фронте идете в бой без винтовки?

Солдат уставился на него:

– Так ведь это совсем другое дело. Свидетель бракосочетания все ж таки не оружие!

– Я этого и не говорил. Просто сравнение привел. Ну так как? Есть у вас свидетели?

– Вот этот фронтовик и его дама.

Служащий недовольно взглянул на Гребера. Ему не понравилось, что все разрешилось так легко.

– Документы имеются? – с надеждой спросил он Гребера.

– Да. Мы сами собираемся пожениться.

Служащий что-то буркнул и взял бумаги. Занес фамилии Элизабет и Гребера в книгу.

– Подпишите вот здесь.

Все четверо расписались.

– Поздравляю вас от имени фюрера, – ледяным тоном сказал служащий солдату и его жене. Потом обратился к Греберу: – Ваши свидетели?

– Вот они. – Гребер указал на новобрачных.

Служащий покачал головой:

– Свидетелем может стать только один из них.

– Почему? Мы же оба стали у них свидетелями, и вы не возражали.

– Вы еще не состояли в браке. А они уже супруги. В качестве свидетелей нужны два независимых лица. Жена тут не годится.

Гребер не знал, правда это или служащий нарочно чинит им препятствия.

– Нет ли тут кого-нибудь, кто может стать свидетелем? – спросил он. – Может быть, ваш коллега?

– Поиски свидетелей не моя забота, – объявил служащий, явно торжествуя в душе. – Раз у вас нет свидетелей, вы не можете вступить в брак.

Гребер огляделся по сторонам.

– Что вам требуется? – спросил средних лет мужчина, который только что вошел и услышал конец разговора. – Свидетель? Возьмите меня.

Он стал рядом с Элизабет. Служащий холодно смерил его взглядом.

– У вас есть документы?

– Разумеется. – Мужчина небрежно достал из кармана паспорт и бросил на стол.

Служащий прочитал, вскочил на ноги и отчеканил:

– Хайль Гитлер, господин обер-штурмбаннфюрер!

– Хайль Гитлер, – небрежно ответил обер-штурмбаннфюрер. – А теперь кончайте ломать комедию, ясно? Как вы смеете так вести себя с солдатами?

– Слушаюсь, господин обер-штурмбаннфюрер! Будьте добры, распишитесь вот здесь.

Гребер увидел, что вторым свидетелем на его бракосочетании оказался обер-штурмбаннфюрер СС Хильдебрандт. Первым был сапер Клоц. Хильдебрандт пожал руку Элизабет и Греберу, потом – Клоцу и его жене. Из-за канатов, которые выглядели точь-в-точь как веревки на виселице, служащий загса извлек два экземпляра «Майн кампф» Гитлера.

– Подарок от города, – кислым тоном сказал он, глядя вслед Хильдебрандту. – В штатском. Откуда ж нам знать!

Мимо кожаного коня и брусьев они направились к выходу.

– Когда возвращаешься на фронт? – спросил Гребер у сапера.

– Завтра. – Клоц подмигнул. – Мы давно собирались. Зачем что-то дарить государству? Если я получу пулю в грудь, Мария, по крайней мере, будет обеспечена. Как по-твоему?