Эрих Ремарк - Время жить и время умирать [litres]

Госпожа Витте принесла супницу.

– Я прямо сейчас отдам вам карточки, – сказал Гребер. – У нас их немного. Часть сгорела. Но, надеюсь, этих хватит.

– Все карточки я не возьму, – ответила госпожа Витте. – Чечевица у нас еще с давних времен. Мне причитаются только две-три, за колбасу. Остальные я вам потом верну. Выпить не желаете? Найдется несколько бутылок пива.

– Отлично. Именно пиво нам и нужно.

Закатный свет поблек. Запел дрозд. Гребер вспомнил, что утром тоже слышал дрозда. Тот сидел на одной из остановок крестного пути. С тех пор, кажется, столько всего произошло. Он снял крышку с супницы.

– Колбаса. Превосходная салями. И чечевица, густая, разваренная. Чудесный ужин!

Он наполнил тарелки, и на мгновение ему почудилось, будто у него есть дом, и сад, и жена, и стол, и еда, и надежность и настал мир.

– Элизабет, – сказал он. – Если б тебе предложили договор, что ближайшие десять лет ты можешь прожить так, как сейчас, с руинами и этим садом, вдвоем со мной, ты бы его подписала?

– Сию же минуту. И на более долгий срок.

– Я тоже.

Госпожа Витте принесла пиво. Гребер откупорил бутылки, налил стаканы до краев. Они выпили. Пиво было холодное, вкусное. Оба принялись за суп. Ели медленно, спокойно, глядя друг на друга.

Смеркалось. Луч прожектора прорезал небо, поковырял облака, скользнул дальше. Дрозд замолчал. Наступила ночь.

Госпожа Витте пришла долить супницу.

– Вы маловато поели, – сказала она. – Молодым людям надо есть хорошенько.

– Мы съели сколько могли. Супница почти пустая.

– Я принесу вам еще немножко салата. И кусочек сыра.

Взошла луна.

– Теперь у нас есть все, – сказала Элизабет. – Луна, сад, и мы сыты, а впереди еще целый вечер. Так хорошо, что почти нестерпимо.

– Вот так люди жили раньше. И не видели в этом ничего особенного.

Она кивнула, огляделась по сторонам.

– Отсюда никаких развалин не видно. Сад расположен так, что их не видно. Деревья их заслоняют. Подумать только, что существуют целые страны, где нет никаких развалин!

– Мы съездим туда после войны. Увидим сплошь неразрушенные города, и вечером они будут освещены, и никто не будет бояться бомбежки. Мы будем прогуливаться у витрин, полных света, и будет так светло, что вечером мы наконец-то увидим лица друг друга, как днем на улице.

– А нас туда пустят?

– Как туристов? Почему нет? В Швейцарию?

– Нам понадобятся швейцарские франки. А где мы их возьмем?

– Возьмем с собой фотоаппараты и продадим там. Этих денег хватит на неделю-другую.

Элизабет рассмеялась.

– Или драгоценности, или меховые манто, которых у нас нет.

Госпожа Витте принесла салат и сыр.

– Вам здесь нравится?

– Да, очень. Можно мы еще немного посидим?

– Сколько угодно. Я сварю кофе. Ячменный, конечно.

– Еще и кофе. Мы нынче живем по-княжески, – сказал Гребер.

Элизабет опять засмеялась:

– По-княжески мы жили на первых порах. С гусиной печенкой, икрой и вином из Пфальца. А теперь живем по-людски. Как заживем после. Разве не замечательно – жить?

– Да, Элизабет.

Гребер взглянул на нее. С фабрики она вышла усталая. А теперь вполне отдохнула. У нее все всегда быстро, ей нужно совсем немного.

– Как замечательно будет – жить, – сказала она. – Мы привыкли к малому. Почти что к крохам. Поэтому впереди у нас еще много всего. То, что для других людей естественно, для нас будет огромным приключением. Хотя бы воздух, не пахнущий пожаром. Или ужин не по карточкам. Магазины, где можно купить все, что душе угодно. Города не в развалинах. Или возможность говорить, не озираясь по сторонам. Ничего не бояться! Много времени пройдет, но мало-помалу страх уменьшится и, даже если иной раз налетит, будет как счастье, потому что минутой позже сразу поймешь, что бояться больше не надо. Верно?

– Да, – с трудом сказал Гребер. – Да, Элизабет. Если так посмотреть, у нас впереди уйма счастья.

Они долго оставались в саду, сколько могли. Гребер расплатился, и госпожа Витте ушла спать. Так что они могли посидеть вдвоем.

Луна поднялась выше. Ночной аромат земли и юной листвы усилился, а поскольку ветра не было, он порой заглушал запах развалин и пыли, постоянно висевший над городом. В кустах слышались шорохи. Кошка гонялась за крысами. Крыс было больше, чем прежде, пищи под развалинами хватало.

Ушли они в одиннадцать. Словно покинули остров.

– Вы опоздали, – сказал служка, когда они подошли. – Все места заняты.

Служка был другой, не тот, что утром. Моложе, гладковыбритый и полный чопорного достоинства. Вероятно, он и донес на Йозефа.

– А в крестовой галерее нельзя переночевать?

– Там уже спят люди, везде, где есть крыша. Почему бы вам не обратиться в службу помощи?

В двенадцать ночи вопрос идиотский.

– Мы больше уповаем на Господа, – ответил Гребер.

Секунду служка пристально смотрел на него.

– Если хотите остаться здесь, придется спать под открытым небом.

– Пустяки.

– Вы женаты?

– Да. А что?

– Это дом Господень. Неженатые здесь вместе спать не могут. В галерее у нас два отделения – для мужчин и для женщин.

– Даже если они женаты?

– Даже тогда. Крестовая галерея – часть церкви. Здесь не место для плотских утех. А вы на женатых не похожи.

Гребер достал свидетельство о браке. Служка нацепил очки в никелированной оправе и принялся штудировать бумагу при свете негасимой лампады.

– Совсем недавно поженились, – сказал он.

– Об этом в катехизисе никаких инструкций нет.

– Вы обвенчаны?

– Послушайте, – сказал Гребер. – Мы устали. Моя жена тяжело работала. Мы пойдем в сад и ляжем спать. Если вы против, попробуйте нас выгнать. Но приводите несколько человек. Это будет непросто.

Рядом с ними вдруг возник священник. Подошел совершенно беззвучно.

– Что здесь происходит?

Служка объяснил ситуацию. Выслушав несколько фраз, священник прервал его:

– Бёмер, не надо изображать Господа Бога. Людям и без того плохо, раз приходится ночевать здесь. – Он обернулся к Греберу: – Если и завтра не найдете жилья, приходите до девяти вечера на Домхоф, семь, к пастору Бидендику. Моя экономка уж где-нибудь вас устроит.

– Большое спасибо.

Бидендик кивнул и пошел дальше.

– Ну, вперед, фельдфебель Господень! – сказал Гребер служке. – Майор отдал вам приказ. Исполняйте. Церковь – единственная диктатура, успешно существующая на протяжении веков. Как пройти в крестовый сад?

Служка провел их через ризницу. В темноте поблескивали облачения. Дальше дверь, коридор – и крестовый сад.

– Только не на могилах каноников, – буркнул Бёмер. – Оставайтесь вон там, возле галереи. Спите не вместе, рядом. Каждый на своей постели. Раздеваться тоже запрещено.

– И разуться нельзя?