Эра Ершова - Самая простая вещь на свете

Избавление пришло в лице старухи, у которой кожа висела по всему телу длинными пустыми мешками, как у питекантропа. В Раином сознании люди распределялись по категориям состояния их кожи. Это была самая трудная категория — делать массаж человеку, на котором все болтается, тяжело и неприятно.

Поэтому Рая как-то очень кратко и скомканно поведала старухе историю своей любви и дальше продолжала работу молча. Но тут заговорила старуха прямо в дырку в массажном столе, в котором располагалось ее лицо. Голос у нее был глухой и темный, как ночь, так что Рая даже испугалась.

— Тебе надо на нее порчу навести… — проскрипела старуха.

— На кого? — не поняла Рая.

— На разлучницу твою. На кого же еще?

— А… — Рая ощутила где-то под ложечкой ледяной холод, и в то же время мрачная радость распространилась от сердца по всему телу. — А как ее наводят-то, порчу? Я не умею.

— Конечно, не умеешь! — Рая уловила в голосе старухи усмешку. — Здесь специалист требуется.

— А где же я его возьму-то, специалиста?

Старуха тяжело заворочалась, массаж был закончен, она попыталась встать.

— Давайте я вам помогу! — услужливо подставила свое плечо Рая.

Старуха села, ее лицо оказалось таким же обвисшим и страшным, как тело.

— Приходи ко мне вечерком.

— Куда?

— Дай-ка сумочку.

Рая подала старый потрескавшийся ридикюль, и старуха извлекла из него новенькую, глянцевую визитную карточку.

— Вот, — протянула она карточку Рае, — там все написано, жду. Да, и деньги с собой принеси, три тысячи, я бесплатно ничего не делаю.

По пути к ворожее Раю бил радостный озноб.

Ее болезненная ненависть к Люде стала утихать, и мысли вырвались наконец из замкнутого круга и потекли по сладостному пути мести. И месть свою она начала с того, что три тысячи, необходимые на оплату обряда по нанесению порчи на Люду, заняла у самой же Люды, испытав при этом злостное удовольствие.

Вообще, надо сказать, что с момента появления в массажном кабинете этой старухи Рае стало казаться, будто она — это не она. Будто всеми ее мыслями и поступками руководит какое-то третье лицо. И в этом мистическом ощущении в себе чьей-то воли она усматривала высшее назначение. Вроде самой ей такое и не пришло бы в голову, но раз уж высшие силы вмешиваются, то как тут устоять!

К старухе путь был не близкий — трамвай, электричка, а там еще автобус.

Наконец, с трудом пробираясь через весенние топи, она подошла к черному деревянному домику, наполовину ушедшему в землю. Дом выглядел заброшенным.

Рая с удивлением посмотрела на визитную карточку, на которой золотыми буквами, изящным шрифтом с вензелями было выведено имя колдуньи — «Ада Карловна Варёнкина». А на обратной стороне вручную приписан адрес. Ошибки быть не могло, и Рая вошла во двор.

Дверь в избу оказалась раскрытой настежь. Рая робко перешагнула порог и крикнула:

— Здесь есть кто-нибудь?

Ответа не последовало.

Рая пересекла маленькую прихожую и приподняла тряпку, которая служила неким подобием занавески. Ее взору открылась крохотная каморка, посреди которой за столом сидела старуха с мертвым лицом. Помещение освещалось единственной свечой, и все это вызывало в душе Раи животный ужас.

Она так и застыла на пороге, не в силах шелохнуться.

— Что встала, проходи… — послышался голос, как будто из потустороннего мира.

Рая, как загипнотизированная, сделала пару шагов.

Приведенный в движение воздух, шелохнул свечу, и по лицу ведьмы поползли страшные тени.

— Деньги принесла? — спросила Ада Карловна.

Рая, от испуга потерявшая дар речи, только кивнула.

— Давай! — Старуха протянула вперед руку.

— Я сейчас, сейчас… — трясущимися руками Рая достала кошелек, отсчитала три тысячи. — Вот.

Рука цапнула деньги, и тут же, на глазах у Раи, они куда-то исчезли, как у фокусника. Рае захотелось сесть, она огляделась, но стул в комнате был только один, и на нем сидела Ада Карловна.

И вообще складывалось такое впечатление, будто в этом доме никто не живет. Ни мебели, ни посуды, все в полном запустении.

— А теперь слушай меня внимательно, — заговорила ворожея. — Вот тебе зелье… — она достала откуда-то из складок юбки маленький тряпичный мешочек. — Это травяной напиток, он уже заворожен. Будешь читать над ним всю ночь молитву. Вот текст… — она подала Рае аккуратно сложенный листок в клетку. — А утром заваришь и дашь выпить злодейке.

— А дальше что?

— А дальше будет она мучиться, а ты радоваться.

— А она не помрет?

— А это уж как там, наверху, распорядятся. Ты молитву-то для чего читаешь?

— Для чего?

— А для того, чтобы все было по справедливости. Если у нее перед тобой грех большой, то и наказание большое будет. А то, может, и помрет.

За окном как будто раздался гудок автомобиля.

— Ну все, иди, иди! — заторопилась старуха. — Если что, приезжай, я всегда здесь.

Рая покинула дом вместе с Адой Карловной, и удивительным было то, что Ада Карловна, не закрыв дверь и даже не погасив свечи, вдруг шмыгнула куда-то в кусты, вместо того чтобы выйти вместе с Раей через калитку.

Вообще все это было в высшей степени странно, и весь обратный путь Рая пыталась привести к общему знаменателю свои мысли.

С одной стороны, у нее не осталось ни малейших сомнений в том, что она имела дело с настоящей колдуньей. А с другой стороны, соприкосновение с этим страшным и непонятным миром вызвало в ней такой ужас, что захотелось бросить все, отказаться от задуманного, и только мысль о потерянных деньгах не давала ей выкинуть к чертовой матери мешочек вместе с молитвой.

Придя домой, Рая расположилась на кухне, поставила на огонь чайник, и, разложив перед собой листок в клетку, прочла:

— Боже наш, еси на небеси…

Эти слова произвели на Раю сильное впечатление. Она налила в чашку чаю, сделала глоток и подумала — по адресу ли она вообще обращается?

Это было как-то странно, привлекать к подобным делам Бога.

Потом она стала читать дальше и быстро успокоилась, поскольку весь остальной текст состоял из бессмысленного набора слов, расположенных даже в некотором стихотворном порядке, что создавало убаюкивающий эффект. Так что до утра Рая не дотянула, уснула где-то посредине, прямо за столом.

Наутро она проснулась разбитая, но полная решимости. Вечерние сомнения и страхи рассеялись, и теперь в ее душе безраздельно орудовала старуха. Это она кипятила воду, заваривала зелье, наливала его в китайский термос с облезлым цветком. Это она испытывала злобное ликование по пути на работу. И это ей казались ничтожными и мелкими все людишки, которые выполняли свои ежедневные обряды — тряслись в автобусах, бежали по улицам и даже не подозревали, что краем соприкасаются со страшной тайной, налитой горячим густым отваром в китайский термос.