Валерия Шубина - Мода на короля Умберто

Телефонный звонок, длинный, настойчивый, вмиг расстраивает лад, который было объединил собеседников. Холод Земли Франца-Иосифа снова подбирается к Новожилову. Ничего не поделаешь. Надо терпеть. Ведь от встречи с Москалевым так много зависит. Без поддержки властей какая охрана природы! И едва Москалев освобождается, директор спешит договорить:

— Пожалуйста! Наводи порядок. Но не шкодь! Не с огнем в руках. Опахивай, коси, борись с сорняками. Главное, камыш поднимается снова, опять вымахает под небо, а сотни ондатр как не бывало. Рядом поле. Отличная земля. Забита сорняками. Дальше три поля, снова дурнишник — карантинный сорняк. Наводи там порядок! Чего ты полез сюда, на несчастный пятачок?..

— Придется наказывать!

Но разве штрафами дело исправишь? Хуже другое — дикие звери и птицы не учитываются в сельском хозяйстве.

Москалев поднимается: время встречи исчерпано. Интересный человек Новожилов, с удовольствием потолковал бы с ним еще, однако сев на полях. Впрочем, если Новожилов не против, разговор можно продолжить в машине.

И, шагая с Москалевым по коридору, спускаясь по лестницам, Новожилов твердит свое:

— Не думайте, что успех дела зависит лишь от зон покоя, микрозаповедников, заказников. Сами по себе они ничего не решают. Один заказник в охотничьем хозяйстве — все равно что патрон без пули, пороха, капсюля, без ружья и стрелка. Что таким патроном можно добыть? Ничего! Точно так же и другие принадлежности для охоты ничего не стоят без заряженного патрона. Нужно все вместе, и тогда будет трофей. Комплекс мероприятий — это и есть наш метод. Он прост, доступен каждому хозяйству, каждому человеку.

Ручная ворона Карпо снялась с насеста и, перелетев двор, опустилась на крышу остановившейся машины. Едва из нее вылез человек, Карпо оказалась на его плече и яростно закаркала. От неожиданности человек пригнулся, отвернул лицо, замахал руками. В ту же минуту Карпо узрела между зеленью Новожилова и полетела к нему, каркая еще требовательней. Пришелец с облегчением выпрямился, и Новожилов сразу узнал Мореного. Теперь он был не в красной рубахе, а в пестрой, застегнутой, несмотря на жару, по горло.

— У нас казаки ворон не боятся, — пошутил Новожилов, разрешая Карпо приземлиться себе на голову и подолбить металлическую дужку очков.

Смущенный предводитель бахчевников отряхивался, хотя ни пера, ни какого другого сувенира Карпо не оставила ему. Она вообще не удостоила бы его вниманием, если бы яркие кружочки на рубахе Мореного не приняла за ягоды шелковицы.

— Когда хочешь есть, не то перепутаешь, — сказал Новожилов, направляясь к столу, куда уже перелетела ворона. — Правильно, Карпо. Не до церемоний. Не поорешь, никто жрать не даст. Так и берем с тобой глоткой.

Поощренная воспитанница усилила крик, едва первая сухая корочка полетела в миску с водой. И не унималась, пока Новожилов не искрошил хлебную горбушку до конца. Потом приступил к кормлению, дивя выдержкой Мореного, который отроду не видал птицы скандальнее, нахрапистее и сварливее. Настоящая карга. А директор препровождал кусочек за кусочком:

— Она у нас молодая. Не научилась сама брать корм. Думает, я — ее мамка.

Чуть кормилец позволял себе промедление, Карпо снова опускалась до разнузданного крика. Пробовала даже ухватить клювом палец Новожилова.

— Протестует, — объяснил он, — против однообразной вегетарианской еды. — И сказал Карпо: — Мяса нет!

Мореный отступил в тень. Чтобы в полное удовольствие наблюдать за сценой, присел на приступку подвала. Рядом лежал завязанный мешок. Не долго думая, Мореный переложил его на стол. В мешке что-то шевельнулось.

— Змея, — сказал Новожилов, вытирая руки. — На жаре у нее может быть солнечный удар.

Мореный вскочил точно ужаленный.

— Неядовитая, — успокоил Новожилов равнодушно, сгоняя Карпо: насытившись, она примеривалась, какой бы блестящий предмет стянуть. — Сейчас покажу.

Мореный брезгливо отшатнулся.

— Водяной уж, — образумляюще сказал Новожилов.

Все равно Мореный не горел желанием увидеть его. Однако Новожилову так хотелось показать красавца, что он развязал бечевку и вытащил ужа. Карпо точно ветром сдуло.

— Нервы слабые, — простил ее Новожилов.

Длинный, тускло-серый, в шахматных пятнах, уж извивался в руках Новожилова. Мореный смотрел с отвращением. Не гадюка ли, скользкая тварь? Больно серая голова.

— Сейчас окатим водой, будет красивей, — заботливо пообещал Новожилов.

— А если укусит? — раздался тоненький голосок.

Новожилов оглянулся. На верхней ступеньке террасы, оказывается, была зрительница — соседская девочка с цыпленком в руках.

— Умрешь! — ответил Новожилов. — Как царица Клеопатра.

Девочка совсем оробела.

— Хочешь, сфотографирую со змеей и пошлю карточку в «Юный натуралист»? Будут говорить: «Ах, какая смелая! Настоящая героиня!»

Жажда славы заставила девочку сойти на ступеньку вниз, потом еще на одну. А директор делался веселее и веселее. Из-за этой самой Клеопатры. Вернее, из-за картины «Смерть Клеопатры», которую написал художник Лисс. Новожилов хорошо запомнил фамилию: ведь она почти звериная.

Развеселила его, конечно, не бедняжка Клеопатра, прекрасная, в беспамятстве запрокинувшая голову, и не черная печальная служанка, подносящая кобру в корзинке, а реальная старуха смотрительница, неусыпно следившая, чтобы посетители держали дистанцию, чтобы не касались оградительной веревки, не толпились, не напирали… Она понукала и свирепствовала как могла. И вдруг налетевшая с бешеным жужжанием огромная жирная муха — порождение душного сонмища и бестолковости — нахально пересекла запретную зону и села на белую грудь царицы. Не довольствуясь этим, она принялась возить по ней, словно по заурядной стене.

Новожилов уверял, будто не на шутку испугался за судьбу шедевра. Это же международные осложнения! Заграничные владельцы картины обнаруживают на груди Клеопатры ранее не существовавшую родинку! А сколько исследователей наплодит она?! Станут восторгаться утонченным колористическим мастерством художника, толковать: сколь умело, сколь ненавязчиво-изысканно оттенена лилейная женская кожа.

И Новожилов бросился на муху. После чего был с позором выдворен шипящей смотрительницей. Она посчитала его человеком «под мухой», хотя он был трезв, как стеклышко, которое отсутствовало на картине.

Крик скворцов заставил всех поднять голову. Лишь Новожилов понял, отчего скворцы в страшной панике. И, сажая змею в мешок, перевел:

— Карпо примостилась на крышу их домика и стучит по ней клювом. А внутри птенцы. Вот родители и предупреждают: «Осторожно! Бандит возле вас!»