Валерия Шубина - Мода на короля Умберто

Впереди, на дороге, что-то белело: облако не облако, завеса не завеса…

— Шлейф, — определил Илья-пророк то, чему Алексей Климович никак не мог подобрать названия.

Алексею Климовичу такое определение показалось не к месту поэтичным. Какая-то гадость… и шлейф! Но, словно для того чтобы отвлечь его, ветер разорвал завесу, в прорыве проглянула земля, и Алексей Климович почему-то представил себе перекопанный сад, на влажную землю которого падают зрелые яблоки.

Впереди по-прежнему курилось, тем заметнее, чем сильнее становился дождь.

Белесый шлейф тянулся за огромным грузовиком — такие махины с прицепами юрист не раз видел в комбинатском дворе. Но там они стояли пустые, а тот, который маячил впереди, был загружен здоровенными посудинами, похожими на бидоны. Из них-то и валило…

— Спасибо еще ветер, — хмуро заметил Илья-пророк, — не то барахтались бы тут, как мухи в вате.

— Что? — не понял Алексей Климович.

— Сплошная завеса висит! И все!

— А что это везут? — простодушно поинтересовался Алексей Климович, поддерживая разговор.

— Как это что? — На мгновение Трибоганов оторопел. — Как что? — переспросил он, пораженный неосведомленностью попутчика. — Вы что это, серьезно? — И Трибоганов повернулся к Алексею Климовичу, стараясь понять, не разыгрывает ли его юрист.

Алексей Климович невольно втянул голову в плечи и почему-то нащупал в кармане цилиндрик с валидолом. А Илья-пророк, мгновенно придя в необъяснимую ярость, дал газ и погнал машину прямо на дым. Расстояние между машинами стало резко сокращаться.

— Вот это здорово! — бормотал Илья-пророк. — Едет в совхоз и не знает, что везут! — И, подведя свой «Запорожец» к самому грузовику, лихорадочно закрутил ручку, опуская боковое стекло.

Алексей Климович и опомниться не успел, как в лицо ударил резкий холодный воздух. Потом будто что-то обмоталось вокруг шеи, он начал задыхаться, из глаз потекли слезы. Еще минута — и Алексей Климович потерял бы сознание. Но Илья-пророк живо вернул стекло на прежнее место и даже помахал перед носом юриста платком.

— Отходы везут на захоронение — вот что! — с издевкой сказал Илья-пророк, и под его презрительным взглядом Алексей Климович почувствовал себя загнанным в ловушку. Пора бы знать, уважаемый служитель правосудия. А шлейф — это пары соляной кислоты. Действуют как нокаут. Тоже не мешало бы знать, коль ввязались в это гнусное дело.

Алексей Климович, у которого еще текли слезы и кружилась голова, хотел немедленно вылезти из машины. А если бы онемевшие руки подчинялись ему, он с удовольствием треснул бы Трибоганова по голове. То была одна из редких минут, когда Алексей Климович говорил, нисколько не заботясь о выражениях.

— Да пропади они пропадом!.. Ваши дрянные отходы… Все кусочничаете, снимаете пенки!.. Лучше бы одернули земледельцев! Только и думают, как бы поживиться за счет богатого комбината. Но комбинат — это им не дойная корова!

— Одернуть земледельцев?.. Да вы хоть раз отвальное хозяйство видели? — разъярился Трибоганов, протягивая тем не менее Алексею Климовичу свой носовой платок.

Это движение и тон Трибоганова окончательно вывели Алексея Климовича из себя. Он выхватил из кармана свой собственный платок — тот, которым очищал брюки, — еще влажный, в грязных разводах, и сказал со всем ядом, на какой был способен:

— Я вам не стервятник, чтобы таскаться по свалкам!

— А стервятники, кстати, отбросами не питаются, — как бы нехотя заметил Илья-пророк.

— Ну, не могильник!

Илья-пророк не возразил, что и орлы-могильники тоже не интересуются отбросами. Он жестко сказал:

— Не стервятник, не могильник, а терзаете свою жертву по всем правилам крючкотворства. Только и следите, как бы, упаси боже, лишний рубль совхозу не передать. Вы же не отказываетесь платить! Стало быть, признаете комбинат виновным.

— Ничего подобного! У противной стороны своя правда, у ответчика своя! Я защищаю правду комбината. С точки зрения действующих правоотношений.

— А как же истина? — вкрадчиво спросил Илья-пророк.

— Не будем, Илья Константинович, касаться того, что выше нас. — И юрист поднял голову, немного приободрившись от сказанных слов. Где-то в глубине души он чувствовал некоторую шаткость своей позиции — совсем крохотную трещинку, микроскопическую, даже не трещинку, а этакое пустячное сомнение, но принадлежность к титанам никогда не позволила бы ему признать это. Для вящей убедительности Алексей Климович добавил, словно скрепил печатью заявление: — Каждый защищает свою правду в рамках закона.

Тут-то Илья-пророк и дал выход желчи:

— А на семинаре небось как образцовый пропагандист поете, что истина у нас одна — марксистско-ленинская. Неделимая, самая передовая, общенародная. Или опять «ничего подобного»?..

«Ну и тип! — подумал Алексей Климович, расстегивая воротник: духота в машине, бесконечные толчки, язвительность спутника — все это разом навалилось и, кажется, одолевало юриста. — Считает, если услужил, то я должен терпеть наскоки». И Алексей Климович, стараясь не волноваться, попросил высадить его у развилки.

Как бы не так! Илья-пророк гнал дальше. Раз уж сел — так сиди и помалкивай.

А грузовик с прицепом по-прежнему чадил впереди.

«Наверно, со стороны наш маленький «Запорожец» кажется чем-то вроде рыбы-прилипалы рядом с акулой», — растерянно подумал Алексей Климович, и эта мысль окончательно вернула ему покорность. Он снова ощутил себя маленьким, беззащитным, и неудобство дороги — все эти проклятые ухабы и рытвины — опять отозвалось в его усталом пожилом теле. А тут еще зловещий шлейф…

Он то вытягивался, разрастаясь наподобие огромной цветной капусты, то расползался щупальцами, то смерчем сбивался в плотный кокон, как бы скрывая что-то внутри себя, то вдруг опадал, клочьями лез на стекло и, проникая в кабину, забирался в самые легкие Алексея Климовича.

Наконец машина вползла на холм; Алексей Климович оглянулся и в низине угадал место, где белел памятник военной медсестре Валерии Гнаровской. Здесь она воевала и погибла в 1942 году. «Такая молодая… С гранатой под танк…» И Алексей Климович пожалел одинокую каменную героиню родственной жалостью человека, попавшего в передрягу.

— Так-то, уважаемый страж правосудия, — не отставал Трибоганов, ничуть не заботясь о том, что действует на нервы Алексея Климовича уже одним звуком своего голоса, — если ведете войну, надо и пороха понюхать.

— Войну? — изумился юрист, протестуя против этого слова всем существом мирного штатского человека. — Да не будь телеграммы из совхоза, я бы и с места не двинулся…

— А зря… Чем с Эрой-то Валентиновной зацепки выискивать, лучше проветриться лишний раз, — спокойно отозвался Трибоганов, поворачивая машину и выводя ее к высоким железным воротам, вставшим поперек пути.