Валерия Шубина - Мода на короля Умберто

Тонкий звук почудился Алексею Климовичу, словно кто-то протяжно застонал. Он глянул вперед и обомлел. За частыми рядами колючей проволоки темнели траншеи, а рядом была земля не земля, поле не поле, а что-то рытое-перерытое, куча на куче, самых невероятных цветов: ядовитых, химических, и все это дымилось, затягивалось клубами, брошенное тлеть под моросящим дождем.

Стекавшие с куч ручьи наполняли лужи, они пузырились, клокотали. Точно подогреваемые изнутри, с хлюпающим звуком отскакивали брызги.

— Выходите! — приказал Трибоганов, выключая мотор. Алексею Климовичу представилось, что его привезли на расправу, что он никогда больше не увидит не только своей внучки, но даже Эры Валентиновны. И ему захотелось бежать. Прочь, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этих страшных траншей. Он пытался нащупать ручку двери до тех пор, пока Трибоганов не открыл ее снаружи.

— Остров сирен! — провозгласил Илья-пророк. — Как во времена Одиссея. С той разницей, что сюда не то что сирены, ворон костей не заносит. В защитной полосе птицы гнезд не вьют.

Ряд чахлых деревьев прозябал в стороне будто общипанный. Ветер мотал ветки, срывая последние белесые листья. У самых ворот торчал переломленный надвое тополь, зияя рваной разъеденной раной. Скрипя, он как бы силился распрямиться, поднять поверженную вершину, но лишь гнулся ниже. В такт ему отзывались ворота, время от времени издавая тот самый протяжный звук, который показался Алексею Климовичу стоном.

А комбинатский грузовик стоял теперь у дальней траншеи. Рабочие в противогазах, быстрые и сноровистые, подогнали к нему подъемный кран и, цепляя крюком одну посудину за другой, принялись опорожнять их. Белый смерч устремился в сторону полей. И так шквал за шквалом.

Чтобы как-то отвлечься, Трибоганов отступил к машине и включил радио. Потом он частенько вспоминал, что ничего смешнее не слышал за всю свою жизнь.

В этой мертвой зоне, протравленной химией до центра земли, раздалась нежная музыка и тоненький голосок трогательно запел: «Мы на травке с тобою сидели…»

Трибоганов хохотал так, что Алексей Климович на всякий случай отодвинулся от него. Он хохотал дико, громко, задрав голову, и Алексей Климович начал побаиваться, как бы смех этот не перешел в истерику. Но нет, передохнув, Трибоганов спросил:

— А знаете, что у вас под ногами? — И яростно продолжил: — Кладбище! Так-то. Все элементы таблицы Менделеева… — И закричал Алексею Климовичу в самое ухо: — Тантал, рубидий, германий, ниобий… Скандий, который дороже золота! Вот что такое отходы. — Шагнув вперед, он очертил палкой по воздуху круг. — Да что там золото! Триста гектаров земли на выброс. Каково?! Тучного чернозема. Из года в год. А вы «телеграмма»… Одних комиссий здесь перебывало видимо-невидимо. И до чего, умники, договорились! Будто этот дым полезен. Хлор, по их теории, очищает дыхательные пути и дезинфицирует организм. Не удивлюсь, если очередная комиссия объявит комбинат поборником здоровья. А после и штрафы отменит. Кстати, сколько хоть платим?

— Каждый год по-разному, — уклончиво ответил юрист, стараясь ухватить воздух с подветренной стороны. Он едва стоял на ногах.

— Сколько бы ни платили, все гроши!

— Если кого-то не устраивает… Что ж, апелляционная практика отработана четко. Пусть подают в соответствующую инстанцию. Закон для всех одинаков.

— Да вы хоть здесь бросьте свои параграфы. Для дураков…

— А по-вашему, Илья Константинович, правомочно ставить на одну доску гигантский комбинат и обыкновенный совхоз? — спросил юрист, стараясь не показать охватившей его слабости и держаться молодцом. Впрочем, для Трибоганова у него просто не было слов: ну как так можно — никакого чувства гордости за родной комбинат!

— Хотел бы я услышать, как вы запоете, когда вас денек-другой не покормят. «Правомочно — не правомочно»… Видел я ваши бумажки. «О гибели кукурузы». «О гибели ячменя». «О гибели кормовых трав»… А правомочно сильному комбинату сутяжничать с кормильцами?!

Алексей Климович поморщился. Подобные рассуждения он называл негативщиной. Надоело! Наслушался на собраниях.

— Все ругаете, выискиваете пятна на солнце, а сами-то вы что сделали? — спросил Алексей Климович, вложив в свои слова какой-никакой, а все же пафос законопослушного гражданина.

— Как что! — ответил Трибоганов, измерив юриста насмешливым взглядом. — Я этому жизнь посвятил.

— Ну и напрасно! — брякнул Алексей Климович, пропустив ответ Трибоганова мимо ушей: ну в самом деле, всю жизнь копаться на свалке. — Занялись бы титаном — оно и толку больше, и почет, и уважение…

Трибоганов ничего не ответил. Возражай не возражай… Этот наивный правовед скорее рехнется, чем отступит от своего. Да и что доказывать? Его, Трибоганова, работа давно признана, дома у него пылятся папки с патентами — американскими, французскими, японскими… При лентах и гербах, с тиснеными венками по обе стороны торжественного текста. Но какое все это имеет значение, если комбинату проще платить штрафы! Деньги, деньги нужны «титанам». Не идеи, не заботы о завтрашнем дне, не разные там перестройки… Бумажки — банковские билеты, обеспеченные золотом, драгоценными металлами и прочими государственными активами!..

— Трибоганова всегда поражало одно обстоятельство. Он обратил на него внимание, будучи еще студентом, изучая литературу по технологии.

Металл, именуемый титаном, назван так немецким химиком Клапротом в честь одного из мифических сыновей Земли и Неба. Было это в конце восемнадцатого века. И вот почти двести лет спустя титан как бы восстал против отца и матери, стал их осквернителем. А могущественные титаны, отнюдь не мифические, а нынешние, современники Трибоганова, орденоносные, краснознаменные, и думать забыли обо всем, что не дотягивает до их суперархиуровня. Героически, год за годом, пятилетка за пятилеткой, творили они тускло-серебристые слитки из черного тяжелого песка. И Трибоганов со студенческих лет стал называть таких «героев» титанами, не помнящими родства. Он не хотел попасть в их число.

— Я критикую, но, если хотите знать, я, может быть, более советский человек, чем вы!

Меньше всего Алексей Климович ожидал подобного выпада. Откуда такая самоуверенность?.. Понятно, когда Илья-пророк сердится на директора, или начальника технического отдела, или еще на кого-то: от них хоть что-то зависит. Но упрекать человека, который абсолютно ни при чем?.. И Алексей Климович в который раз попробовал было объяснить, нажимая на каждое слово, втолковать Трибоганову, как нерадивому школьнику:

— Да поймите вы, я — всего-навсего исполнитель, рядовой юрист. Не вправе я судить… не в моей компетенции. Пока существует закон, он справедлив! Все остальное лирика.