Валерия Шубина - Мода на короля Умберто

— Учись, Вартаховский, работать добросовестно, да еще на общественных началах!

Наверное, если бы Клавдия Петровна не заведовала редакцией, мы бы все погибли без наставлений!

— Я и так… общественный работник, — буркнул Вартаховский.

— В том смысле, что общество содержит тебя, ничего не получая взамен.

— Теперь мне понятны чувства одинокой женщины.

— К-хому ты нужен?

Возглас Клавдии Петровны застал взгляд Вартаховского на том месте, где секунду назад стояла Каролина, и согнал с его лица сонное виноватое выражение, которое появится вновь, когда, уходя, Каролина попросит у него сигарету: ее вид, движения, тон были естественны, без тени злого умысла или душевной жесткости.

Едва мы остались одни, наша неугомонная начальница как бы в отместку Елене Григорьевне, утвердившей сегодня справедливость, спросила:

— Так кто же она? Гадалка или научный работник?..

— Прорицательница. Как в древности, вещая Кассандра.

Клавдия Петровна не пригвоздила Вартаховского презрительным взглядом. Она устало, с мученическим усилием потерла виски.

— Я считала, что вы ко мне лучше относитесь. Все вы, — она полоснула перед нами ладонью, как саблей, — злорадствовали, когда ваша Елена, отнюдь не прекрасная, унижала мои достоинства.

В комнате было сумрачно, и золотистый топаз в кольце Клавдии Петровны казался совершенно черным.

Солнце стало припекать, снег на крыше подтаял, и в квартире потекло. «В мою жизнь влилась романтическая струя», — продекламировала Светлана Алексеевна Бояринова, стараясь не обращать внимания на это новое неудобство. Однако сырые пятна над головой разрастались, и скоро капель настигла письменный стол в последнем углу комнаты. Деваться уже было некуда.

Светлана Алексеевна и позвонила в домоуправление: что вы там, в самом деле?.. Снег сбрасывать собираетесь?!

— А чего — сахарная? — ответили ей. — Подумаешь, каплет! Да и как это может быть, если летом крышу и клепали, и проклеивали, и суриком мазали. Полный ремонт! И чтобы опять худая? Может, сами чего намудрили?.. С краном-то умеете обращаться?..

— Да при чем здесь кран?!

— А при том, что ставят хорошую сантехнику, а вы все скручиваете! Вам лишь бы испортить, сломать! Ручку на парадной двери кто отодрал? Ведь прямо с мясом! И на лестницах набросано, накидано…

Светлана Алексеевна хотела положить трубку, но коммунальная работница вдруг смилостивилась:

— Внизу там, на линии сбрасывания снега, стоит частная машина, совсем новенькая, «Жигули». И покуда она там, ничего сделать нельзя. Не вам же раскошеливаться, если чего с машиной, и не вам по судам таскаться. А у нас уже была такая канитель. Хватит! Лучше-ка сами попробуйте изловить хозяина машины. От него все зависит. Наверняка и живет-то в вашем подъезде, всего и делов — прочесать десяток этажей.

Дворничиха этого участка была другого мнения:

— Машина? Да хоть весь тротуар заставь машинами — все меньше мороки. А то чисть, разгребай, мети, сыпь солью, а на другой день — снова здорово, каторга, а не труд! А я, между прочим, женщина. В учреждении раньше работала.

Немного отойдя душой, дворничиха непрочь была поболтать и вообще:

— Что-то, милка, прежде тебя не видала. Недавно, что ли, въехала?

— Осенью…

— Не твои ли грузчики высадили стекло в парадном?

— Оно уже было разбито.

— Так-так. Одинокая или с семьей?

— Может, вам анкету заполнить?

— Ишь какая… А чего, дело житейское… Или интереса нет?

— Да что вы все! Помешались?! Вам — про Фому, вы — про Ерему!

— Замуж надо выходить. Вот что! Красивая, интересная… Молодая… А крыша течет — не помеха. К себе мужик пусть берет или кооператив строит.

Светлана терпела разохотившуюся к разговору дворничиху.

— Небось и зарабатываешь неплохо? Не портниха, нет? За границу-то посылают? Так-так. Когда стекло-то махнули, я хватилась, а мне и говорят, это, мол, разведенная, модная, что въехала на последний этаж.

— Да не касалась я никакого стекла!

— Люди вот разводятся, производят обмен, а после опять сходятся. Небось и кавалеров прорва. Женатых гони, ну их! И нечего серчать! Не девочка.

Обработав чужую душу с тем же усердием, с каким действовала ломом, дворничиха принялась сочинять объявление. Окончательный текст гласил: «Машина на тротуаре, «Жигули» новая, чтоб была убрата в двадцать четыре часа!»

А в квартире Бояриновой капель добралась до картотеки, отражающей интерес мировой науки к проблеме: «Вымысел и действительность». Была на карточках и фамилия Светланы Алексеевны. Прежде чем укутать ящики клеенкой и поставить на них кастрюлю, Светлана Алексеевна в сердцах обозвала автомобильного владельца бессовестным и перенесла занятия на сухую кухню. Течет не течет, отвлекаться не намерена!

В синем длинном халате, делающем ее похожей на гейшу, Светлана Алексеевна пристроилась между холодильником и газовой плитой. Сидела она боком, потому что некуда было девать ноги, не в шкафчик же с посудой. Бумаги, папки, книги лежали на плите, на откинутой дверце духовки, на табуретке. Тут же стояла и раскладушка под пледом, придавленная книгами. На ночь они переносились на телевизор, служащий из-за осадного положения чем-то вроде обеденной стойки: Светлана Алексеевна подходила к нему что-нибудь перехватить.

Практичные люди могли подумать: «Вот чокнутая! Подмаслила бы где надо — утряслось бы в два счета». Те же, кому известно, что, кроме литературы, ее мало что интересует, сказали бы: «Нормально. Только так и можно что-нибудь сделать. Пусть бездари создают себе условия…»

Равнодушие Светланы Алексеевны распространилось и на объявление дворничихи, на котором кто-то приписал: «Срочно! Продаются башмаки в хорошем состоянии. Покупайте — и в путь за истиной!» Пожав плечами, Бояринова проследовала дальше: «Надо же так лихо соединить философию с торговлей…»

Владелец машины не откликался. Его слепота, глухота и немота в конце концов вывели дворничиху из себя. Она отправилась по квартирам, чтобы разделаться со стервецом. Но владелец не доставил ей такого удовольствия просто потому, что не жил ни в одной из обследованных квартир. Тогда дворничиха сорвала объявление, скомкала и растоптала его, приговаривая: не бравшись за топор, избы не срубишь, молитвой квашню не замесишь, а в каком народе живешь, того обычья и держись. Дошла ли она до этого своим умом или повлияла встреча с продавцом старых башмаков, только дворничиха посоветовала позвонить куда следует:

— На самодеятельности, милка, крест надо ставить, иначе капель проточит весь дом!

— Давайте уж сразу учредим общество спасения на водах.

— Ишь, опять ведь насмешничает… Все хихоньки-хахоньки, а дело-то нешутейное. Затопит вот, будешь знать!