Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

— Что-то не того… — с досадой сказал Вася. — Надо обдумать.

Он встал из-за стола, сел к окну, долго хмурился, писал и, наконец, сказал:

— Вот: «Приезжай скорей лечить ящур черную оспу».

— Не годится, — говорю я, — не поймет. Он не ветеринар.

— Это оттого не выходит, — резонно сказал Вася, — что телеграмму надо всегда писать сокращенно. Сократишь, а оно черт знает что получается.

— Это верно, — сказал я, — экономия заедает.

Вася вновь погрузился в размышления и написал:

«Приезжай немедленно, захвати лекарства против черной оспы, ящура на языке».

— Вот теперь ясно, — с удовлетворением сказал он. — А то эта чертова кукла не поймет ничего. — Дай, Ленька, новый лист — начисто переписать. Я, знаете, тоже устал от напряжения мысли.

Взяв новую бумагу, Вася переписал телеграмму начисто и отдал Леньке. Тот повез депешу на станцию.

— Не забудь, — кричал вдогонку Василий Сергеевич, — пошли срочной.

Василий Сергеевич оделся, взял ружье, сажалку и пошел смотреть жерлицы, которые поставил на ночь на щук.

Возвратился Ленька.

— Ну что? — спросил я. — Отправил телеграмму?

— Да, — ответил Ленька, — отправил.

— Что же ты смеешься?

— Да ведь как же… уж очень телеграфисты смеялись, когда принимали.

— Почему? Что там смешного?

— На «чертову куклу» смеялись все.

— Разве Василий Сергеевич написал «чертову куклу»?..

— А как же! Да и как написали… «Захвати лекарство чертова кукла против черной оспы, ящур на языке». Ничего не поймешь… Смешно…

Телеграмму послали по адресу университетской клиники. Ивана Ивановича в клинике не оказалось. Ассистент по телефону сообщил ему о телеграмме. Иван Иванович попросил ассистента прочесть ему текст по телефону.

Ассистент прочел и засмеялся.

Иван Иванович ужасно обиделся. И к вечеру мы получили ответ на имя Василия Сергеевича.

Василий Сергеич, прочтя телеграмму, покраснел и сказал:

— Ну, это ему так не пройдет. Так телеграммы не пишут. Ну, голубчик, он меня теперь узнает. Это я так не оставлю.

— Что такое? Дай-ка телеграмму, — сказал я.

— Уходи отсюда, — раздраженно завопил Василий Сергеич на Леньку.

Тот опрометью кинулся к дверям.

По уходе Леньки Василий Сергеевич дал мне телеграмму.

В ней было написано:

«Хотя вы и архитектор, но дурак. Приват-доцент Красовский».

— Ты что же сердишься? — сказал я. — Ты же сам ему написал «чертова кукла».

— Позвольте, я написал второпях, нечаянно. И «чертова кукла» не может быть обидна, это шутка. А писать «архитектор», и на «вы», и «дурак» — это совсем другое дело. Я ему покажу. Он жену-то отбил у купца Испатова под гипнозом. Вы знаете это чем пахнет? Это Сибирью пахнет. Тот с женой лечиться из Костромы приехал, а он под гипнозом сначала ее взял, а потом, когда тот объясняться пришел, — и его усыпил. Тот спит, непробудно, а он с женой амуры разводит. За это знаете что полагается? Бессрочные каторжные работы. Да-с. Вы знаете? Вы ничего не знаете. Вот вы дом строили, хорошо, что в деревне, а в Москве бы строили, так в остроге бы сидели-с. Да-с. Строительного устава не знаете. Доски кладете куда попало. Вам ничего. А в Москве за дощечку — положите около или краешком на чужую землю — восемь месяцев тюрьмы.

Вася рассердился и заврался до невозможности.

Телеграмма привела его в такое бешенство, что он и про щук забыл. До позднего вечера сочинял ответ и все рвал.

— Замучился ты, Вася, — сказал я.

— Я без ответа не оставлю! — кричал Василий Сергеевич, запыхавшись. — Вот, посылаю на клинику в Университет:

«Хотя вы и приват-доцент, но дурак».

— Ну, Вася, это одно и то же, — заметил я. — Скучно. Напиши ему одно слово: «болван». Это все-таки не так обидно и понятнее. Только опять не спутай.

— Это верно, — согласился Вася.

Написал телеграмму и опять послал Леньку на станцию.

— Вот ведь что со мной делают! Нигде нет покою. Куда деваться от разных этих? Ведь вот все удовольствие испортил. А вы говорите — в раю живем! Хорош рай. Жерлицы сутки стоят. Жор, наверно, щуки попали. Потом эта оспа. Надо в Москву ехать.

У крыльца послышался колокольчик. По коридору кто-то грузно шел. Открылась дверь, и, закутанный шарфом, в дождевом пальто, промокший, вошел доктор Иван Иваныч, сказав:

— Ну и орясина, ну и дурак! Что пишет, что телеграфирует, да еще на клинику, дурак. Ведь там профессора все прочли. Ящур! Что я — ветеринар, что ли, тебе? Болван!

Вася покраснел, часто мигал ресницами:

— Позвольте… Ящур на язык садится. Все говорят. Ленька говорит. А вы какое имеете право писать мне «архитектор дурак»?

— Я тебе в деревню телеграфирую, а ты мне на службу, в Университет, где профессора Захарьин, Ломоносов.

— Ну, братцы, довольно, — сказал я. — Жерлицы поставлены, там щуки сидят. Какие же вы рыболовы?

— А правда здесь эпидемия черной оспы? — спросил доктор. — Я прививку привез. Сейчас же надо привить, не теряя времени.

Он достал сыворотку и сказал:

— Ну, ты, дура, раздевайся.

Вася послушно разделся. Иван Иваныч, сбросив пальто, сделал ему прививку.

— Умней ты, впрочем, от этого не станешь…

Закусив пирогом с грибами, мы взяли фонарь и ночью пошли смотреть жерлицы — нет ли щук…

Хороша была осень в России! Утром, в солнечный день, в небесах голубая прозрачность. Солнце как-то смотрит вбок, — от берез и елей ложатся длинные тени. Далеко видны дали лесов. И несмотря на то что уж улетели дупеля, бекасы, утки, все-таки мои приятели-охотники стремятся на охоту.

— Вон, — говорит Герасиму Дементьевичу Василий Сергеич, — вон вдали, погляди-ка, Герасим, — что это блестит на самом горизонте?

— Это далече? — отвечает Герасим. — Это на Шахе, а полевей-то блестит Заозерье. Это самое-то озеро и блестит.

— Так вот двинемте туда, — предлагают охотники.

— Далече, — говорит Герасим, — верст двадцать. Да и чего? Утки-то улетели. Гуси садятся в утро раннее. Да где же — их ведь не возьмешь…

— А ведь мы там не бывали, — говорит Караулов.

— Места-то много, — говорит Герасим, — во многих местах не бывали. Нешто все обойдешь. Вепрево озеро ближе, а вот за Вепревым и не бывали. И я не бывал, места не знаю. Далее там есть Свято озеро. И-и-х… глубоко. Говорят, дна нет. Вода чистая, голубая.

— А сколько в России этих разных мест, — сказал доктор Иван Иванович, — никто не знает.

— Недалече отсюда Берендеево болото — зашел, и прощай, домой не придешь, шабаш… Пропал без вести…

— Какая ерунда, — сказал Павел Александрович. — Есть такие места на севере, в тундре, в тайге сибирской, а здесь нет — нечего врать-то.

— Постой, Павел, — сказал я, — постой. Вот видишь в окно, книзу — это моховое болото. Близко, а никто его не проходил.