Александр Кулешов - Белый ветер

Пожар был смят.

Теперь на сотни метров протянулась широкая и глубокая канава, за ней, там, где только что бушевал огонь, плотным слоем легла выброшенная земля, а еще дальше дымилось пока еще неостывшее пепелище, по которому прокатывались огненные волны.

То было впереди, а за спиной у саперов негромко шелестел листвой нетронутый огнем спасенный лес. И хотя воздух по-прежнему был пропитан гарью, казалось, что дышится свободнее, что легкие словно бы очистились. Десантники вытирали платками потные лица, неторопливо приводили в порядок инструмент.

Неожиданно вдалеке прогремел новый взрыв. Чуткий слух саперов сразу определил его место. Левашов вопросительно поглядел на пожарника, горестно массировавшего больную ногу.

— Наш Дедок и ваш командир рвут. Перестраховщики, — ответил тот на невысказанный вопрос Левашова. — Задумали запасную линию обороны провести: в восьми километрах за нами по просеке еще одну канаву соорудить…

— Зачем? — спросил Томин.

— Эх, — махнул рукой офицер, — вы не знаете, до чего хитрущ огонь. — Он говорил об огне, как о реальном живом существе. — Порой такие сюрпризики преподносит, только держись!

Пожарник замолчал, и тогда в наступившей тишине послышался явственный, быстро нарастающий гул. Они переглянулись.

Офицер привстал на костыле, лицо его побледнело. Он посмотрел на небо, словно читая там одному ему видимые строки.

— Новый пожар, — сказал он тихо. — Сзади к нам подходит. Лес там хвойный, огонь мигом будет здесь. — И с нескрываемым восхищением добавил: — Мудрее нас оказались перестраховщики! Это ерунда, что ветер дует в нашу сторону: полчаса не пройдет, направление его переменится — и огонь к ним пойдет. А там, будь любезен, уже защитная канавка готова!

Продолжая говорить, он торопливо заковылял в ту сторону, откуда еще несколько минут назад мчался к ним пожар, а теперь за канавой простиралась дымящаяся земля.

Левашов сделал знак рукой, и двое солдат ловко подхватили пожарного на руки.

— Вы что, ребята, зачем?.. — отбивался офицер. — Застрянете тут со мной.

— Не валяйте дурака! — сердито прикрикнул Левашов. — Если б десантники своих раненых бросали, боясь застрять, то хорошенькие бы у нас были войска.

Пожарник притих, и весь отряд бегом направился к канаве. Через несколько секунд огонь почти лизал им пятки. Он летел с быстротой курьерского поезда, грохоча, обдавая жаром, бомбардируя саперов пылающими головешками.

Они еле успели перебраться через канаву, которая теперь ограждала их сзади. Огонь остановился у края канавы. Но невыносимый жар, исходивший от пылающего ельника, гнал людей дальше, на пепелище.

Они шли теперь по черной, местами пепельно-белой, выжженной земле. Дышать становилось все труднее. Надели противогазы. При каждом шаге вверх взлетали султаны черной золы, словно бесшумные черные взрывы. Земля была горяча, и жар припекал даже сквозь толстые подметки солдатских сапог. Мела дымная поземка, кое-где дотлевали кустики, валежник, древесные стволы.

Десантники шли все дальше и дальше по этому бесконечному пепелищу, а позади гудел, слабея, лесной пожар… Наконец после нескольких часов ходьбы они вышли в чистое поле. Это был не тронутый огнем торфяник. Здесь, судя по всему, были крупные разработки. Нелепо сейчас выглядели аккуратно сложенные для просушки штабеля торфяных кирпичей. Торфяник простирался на многие километры и был рассечен на аккуратные квадраты заполненными водой канавами.

Не сговариваясь, десантники бросились к воде, жадно погружая в нее головы, руки, плескаясь. Многие обнажились по пояс и поливали друг друга, набирая в горсти спасительную влагу.

Радовались тому, что нелегкие испытания закончились. Они и не подозревали, что самые трудные испытания ждут их впереди.

Солдаты радостно плескались, отфыркивались, громко смеясь и беззаботно крича. Даже офицер-пожарник улыбался. Он окунул распухшую ногу в воду, хоть и не очень холодную, но целебную. Кое-кто из гвардейцев смазывался противоожоговой мазью, бинтовал исцарапанные руки.

Потом, ободренные, двинулись в путь. Они прошли уже километра два, когда это случилось.

Внезапно три высокие березы, словно по команде «Ложись!», рухнули одновременно, и в то же мгновение трава вокруг них стала темнеть, с поразительной быстротой чернота захватывала все новые и новые участки. Мелкие шустрые огоньки вырывались из земли, цепочкой торопливо разбегались во все стороны, приближаясь к десантникам. И слева, и справа, и сзади возникала та же картина: чернеющая трава, разбегающиеся вокруг огоньки, сизые облачка дыма…

Левашов огляделся и понял, что они окружены. Не горела только канава, поблескивающая водой, над которой уже растягивались шлейфы сизого дыма. Огонь все усиливался, он слегка трещал, рос, густел. Его жар становился все сильнее.

— Всем в воду! — приказал Левашов.

Десантники в несколько прыжков преодолели отделявшее их от канавы расстояние, перепрыгивая островки горящей травы. У некоторых занялась одежда и зло шипела, когда солдаты спрыгнули в канаву. Пожарника пронесли через огненную преграду на руках. Теперь солдаты стояли кто по грудь, кто по шею в воде. Канава была метра полтора глубиной и метра два-три шириной. Она уходила вдаль, и по обеим сторонам ее полыхал теперь огонь.

— За мной! Вперед! И смотрите, куда ступаете! Прапорщик Томин — замыкающий!

Левашову казалось, что он прокричал эти приказания громко, но в действительности за треском огня его хриплый голос был еле слышен.

Нестерпимый жар, подступая с обеих сторон канавы, палил так, что порой дымилась одежда, обгорали ресницы и брови. То и дело приходилось окунаться в воду с головой. Это приносило облегчение. Но через несколько секунд волосы, лицо, одежда, оставшаяся на поверхности, высыхали, и приходилось окунаться снова. Порой целые участки застилал плотный едкий дым, и тогда десантники надевали противогазы. Резко ухудшилась видимость. Десантники держались друг за друга и замедляли шаг.

Дно канавы было изрыто, где-то повышалось, где-то уходило из-под ног. Солдаты проваливались в ямы, падали, спотыкаясь о накопившиеся в канаве груды камней, исчезали под водой и вновь выныривали, широко открывая рот, наполняя легкие гаревым, бедным кислородом воздухом.

Они брели километр, второй, третий по этому бесконечному пылающему лабиринту, а канавы возникали одна за другой, разбегаясь влево и вправо на перекрестках, и неизвестно было, по которой продолжать путь.

Левашов вел десантников лесенкой — до перекрестка прямо, затем направо, снова до перекрестка прямо и снова направо.

— Ну как?! — кричал он, улыбаясь, оборачивая к следовавшим за ним людям почерневшее безбровое лицо. — Ничего прогулочка?