Иван Сабило - Последние каникулы

— Ну, тогда порядок, тогда мы с тобой из этого кладбища настоящую олимпийскую арену сделаем. Иди за мелом.

Сергей сбросил куртку на скамейку и бегом направился в сарай. Найти мел не составило труда — он уже давно знал этот сарай. Тут лежали старые дырявые сетки от футбольных ворот, катки, лопаты, ломики, шланги и прочие инструменты, без которых стадиону не прожить. Сергей поднял два пакета с мелом и принес Сан Санычу. Тот высыпал мешки в металлический ящик разметочной машинки, спросил:

— Учишься хорошо?

— Хорошо, без двоек.

— Значит, плохо. Без двоек можно учиться, ничего не делая: только ходи в школу и все.

Сергею не хотелось говорить о школе, он сегодня был виноват. А кроме того, у взрослых свои представления об отметках, об учебе, их не переспорить.

— Ну, поехали, — сказал Сан Саныч и двинул машинку по самому краю футбольного поля. Она застрекотала, как детский автоматик, снизу посыпался мел, ложился он ровной полосой, обозначая боковую линию.

— Ты, видать, трудолюбивый парень, — сказал Сан Саныч, продолжая стрекотать машинкой. — Когда-то и сын мой был таким. Теперь вырос, в институте учится. Без стипендии.

— Почему?

— Потому что лентяй! — рассмеялся Сан Саныч.

Сергей не ожидал такой откровенности: несмотря на смех Сан Саныча, от его слов потянуло холодом и обидой.

— Почему лентяй?

— Потому что упустили мы его. Жена долго болела, комната у нас маленькая была, ему уроки готовить надо, вот и отправили его жить к бабушке. А та будто игрушку заполучила, стала баловать его, поощрять: куда захотел, туда пошел, во сколько захотел, во столько пришел. Мало над чем задумывался. Так и превратился в лентяя.

— Может, еще выправится?

— Я сам виноват. Недоглядел. На бабушку понадеялся. А когда жена умерла, говорю, мол, переходи ко мне, жить вместе будем. Куда там, ни в какую! Ответил, что ему с бабушкой неплохо. Конечно, неплохо, она у него как прислуга. А что у богатырского по виду парня душонка с мышкин хвостик — это ни его, ни бабушку не волнует.

В разговорах обошли все поле. Сергей еще два раза ходил за мелом и больше молчал, стеснялся Сан Саныча: впервые взрослый человек признавался ему в своих горестях.

— А сами вы спортом занимались? — спросил Сергей.

Сан Саныч переставил машинку и двинулся прямо на стойку ворот, обозначая белой полосой лицевую линию.

— Было в молодости, но чемпион из меня не вышел — силы воли маловато. В спорте ведь это главное — воля. Да и в любом серьезном деле. Занялся классической борьбой, и пошло у меня хорошо: через полгода всех ребят с нашей улицы борол, устраивал им «Дни воздушного флота», — они у меня, как реактивные, летали, только ловить успевай, чтоб не расшиблись при посадке. Ну, хвалят они меня, дружат со мной, зовут то в кино, то на танцы. А тренироваться стало некогда. Встретил меня на улице тренер, а я врать начал: мол, некогда, Петр Иванович, работы много… Теперь как вспомню его — так сердчишко и сожмется: хороший, добрый был человек!

Сан Саныч остановился, подобрал старую, выцветшую газету, свернул ее и опустил в карман своей рабочей куртки. И снова взялся за ручки машинки.

— А потом? — спросил Сергей.

— Потом, уже в армии, штангой занялся. Благородный спорт. А тоже не получилось. И силы было много, и наружу она просилась, а дошел до второго разряда — мышцы стали красивые, будто не человек, живая скульптура… Демобилизовался, на пляж стал ходить, туда, сюда: мол, смотрите, какая у меня фигура. Но хороша была фигура, да не та натура.

Они обозначили вратарскую и штрафную площадки. Ланцов из пригоршней насыпал мел на одиннадцатиметровую отметку. Провели длинную линию посередине поля, пошли по кругу, обозначая центр, и вернулись в сарай.

— Дождя бы не было, а то смоет всю нашу работу, — сказал Сан Саныч и закурил. — А ты чем-нибудь занимаешься?

— Нет пока. У меня врожденный сколиоз. Я даже от физкультуры освобожден.

— От физкультуры напрасно… И сильно заметно?

— Когда разденусь, видно, что одна лопатка выше другой. Если бы не это, я бы футболом занялся. И хоккеем. Но там надо силы много, а у меня мало.

— Потому и мало, что не спортсмен. А будешь играть, сила сама прирастет. Только не жалей себя, понял? Часто жалость к самому себе многому мешает. Идем ослабим сетки, пусть они просто повисят на воротах, потом натянем — будет совсем другой фасон.

Сергею все больше и больше нравился Сан Саныч, хотелось работать, продолжать разговор, просто быть рядом. И, помогая ослабить сетку ворот, он поинтересовался:

— Сан Саныч, почему наша сборная играет слабо?

— Сборная? Это, брат, тонкое дело… У меня когда-то останавливался заслуженный мастер спорта Валентин Федоров, не слыхал про такого?

— Кажется, он был организатором и участником матча в блокадном Ленинграде?

— Правильно, молодец. Вот он говорил, что прошло время, когда футбол для наших игроков являлся праздником. Теперь у них это работа. Они как на принудиловку ходят. А нужно, чтобы праздник вернулся.

Подсыпали песку во вратарской площадке, где земля была особенно выбита, собрали с поля бумажки, занесенные ветром, и Сергей даже не заметил, как время подошло к трем часам.

— Ну, Сан Саныч, я пошел. Надо уроки приготовить.

— Давай, брат, учись, это теперь твое главное дело. Меня не забывай. Сегодня за помощь спасибо. Дело сделали и поговорили от души. Мне, брат, не часто удается поговорить, как с тобой…

Дома Сергей вымылся, пообедал. Включил телевизор. Присел к столу, достал схему, которую составил утром.

«Только бы согласились, вот в чем загвоздка. И тогда увидят, как они могут сыграть!»

Но он не чувствовал большой радости от того, что перед ним лежала схема. Вина за пропущенный в школе день мучила его, давила на сознание, а представив себе, насколько нелепой покажется учителям и матери причина, из-за которой он прогулял целый день, Ланцов приуныл.

Он набрал номер телефона Тани Вороховой, но трубку никто не поднял, и тогда он позвонил другому однокласснику, Батурину.

— Иннокентий слушает! — раздалось в трубке.

— Кеша, это я, Ланцов. Классная не очень шумела, что меня сегодня не было?

— Как это не было? — закричал Батурин. — А кому я в долг червонец дал? Ты не финти, Ланцов, я это не люблю.

— Ох, Батурин, мне теперь самое время острить: позвонит классная матери — вот хохоту будет.

Батурин понял и оставил свой юмор, он сказал, что по списку проверяла только «русалка», она-то и отметила, что Ланцова нет.

— Правда? — вскрикнул от радости Сергей. — Может, на самом деле ничего, пройдет?..

И Сергей повесил трубку. Взглянул на часы — скоро должна прийти с работы мама.

«Надо успеть до ее прихода, а то опять начнет: «Все футбол да футбол, никакой жизни у человека, кроме футбола!»