Джика Ютеш - У нас в Крисанте

В середине марта неожиданно началась оттепель.

Солнце ярко засияло в голубом, безоблачном небе, и талый, словно масло, снег ринулся под гору желтыми потоками. Главное шоссе было затоплено, и вода залила равнину, на которой строился новый завод.

Хотя к вечеру вода схлынула, было решено немедленно укрепить почву вокруг завода и вырыть канавы для стока воды. Кроме того, решили посадить на склоне холма лесозащитную полосу.

Это почетное дело поручили пионерам. Началась пионерская «Неделя зеленых насаждений».

Накануне первого дня посадки деревьев старшая пионервожатая Илдика Барани зашла на ферму, чтобы узнать, сколько саженцев привезли из Трестинского леса. Заметив Михэлуку и Бенони, она соскочила с велосипеда и весело крикнула:

— Эй, Бреб старший и младший! Вы уже знаете, что у нас шестьсот саженцев? Целых шестьсот саженцев! Завтра в восемь часов приходите сажать деревья. Сбор в школе! Прихватите с собой два заступа.

Тетку Олимпию, которая пряла на завалинке, Илдика даже не заметила. Проворно вскочила на велосипед и умчалась по шоссе.

— А это кто? — спросила тетка, подбежав к забору.

— Наша пионервожатая! — разъяснили ребята.

— Еще одна любительница гонять на велосипеде и всеми командовать!.. А где вы собираетесь сажать эти деревья?

Узнав от ребят, где именно намечено сажать деревья, тетка подскочила как ужаленная.

— Еще чего выдумали! Им все мало! Забрали поле, где раньше бывали ярмарки, построили там завод, а теперь эта свистушка на сельском выгоне приказывает посадить лес! Ох, святая Параскива, спаси нас и помилуй!

— Мы хотим посадить лесозащитную полосу, чтобы уберечь завод от наводнения и ветров. Ветер гонит песок, а наша пионервожатая говорит, что песчинки могут повредить шарикоподшипники.

— Еще одна умница нашлась! — не унималась тетка.

— Мамочка, а ты нам дашь два заступа?

— Какие еще заступы? Никаких заступов я вам не дам, и никуда вы в воскресенье не пойдете.

— Как — не пойдем? Все пионеры пойдут!

— А вы не пойдете! Не разрешаю, и все!

Ребята смолчали, надеясь, что к утру тетка успокоится и все позабудет. Но не тут-то было!

— Ступайте в огород и копайте грядки. Будем сажать лук, — заявила она в воскресенье утром.

Бенони, как всегда, пытался настоять на своем. Вытащил из сарая два заступа и побежал к воротам.

— Пошли, Лука! Разве не видишь, что на маму снова затмение нашло?

Олимпия почернела от обиды и ярости, запустила в сына поварешкой. Поварешка угодила ему прямо в лицо и рассекла мальчику верхнюю губу. Бенони стоял, обливаясь кровью, а мать с громкими рыданиями помчалась за водой, чтобы вымыть сыну лицо.

Но Бенони вырвался у нее из рук и с отчаянными воплями убежал.

— Я ухожу! Все расскажу нашей пионервожатой! Все, все!

Напрасно звала его Олимпия, грозя переломать руки и ноги, если не послушается, — Бенони даже не обернулся. Михэлука весь день проработал на огороде.

Вечером Бенони вернулся и потихоньку признался Михэлуке:

— Знаешь, Лука, я никому не пожаловался. Не хочу, чтобы над мамкой смеялись. Сказал, что колол дрова, топорище соскочило и угодило мне в губу.

По всему было видно, что тетка очень жалеет о случившемся и всячески старается загладить свою вину. Целую неделю до отвала кормила она мальчиков любимыми блюдами Бенони: варениками с творогом и жареной картошкой с котлетами. Она отправилась даже в город и купила сыну пару сандалий с двумя пряжками. Этого от нее никто не ожидал.

Ведь с тех пор как они стали строиться, тетка экономила на всем, а когда дядя приносил заработную плату, как бы в шутку тщательно обыскивала все его карманы и забирала даже те гроши, которые он оставлял на табак.

А в последнее время она начала экономить даже на еде. Обычно тетка готовила на обед два-три блюда, а теперь частенько кормила ребят одной фасолевой похлебкой. Об одежде и говорить нечего. Привезенные из Крисанты сундуки оказались просто бездонными. Тетка без конца выуживала оттуда всякое старье и шила из него одежду для мальчиков. Из этих же сундуков извлекались и какие-то странные остроносые ботинки из тонкой желтой или красной кожи. Неприятно было появляться в школе то в голубых штанах, то в какой-то странной куртке в зеленую клеточку, то в полосатой шелковой рубашке и в таких ботинках, какие никто не носил. Михэлука всегда безропотно надевал все, что давала ему тетка. Он понимал, что ей приходится на всем экономить, чтобы расплатиться с долгами за дом, но Бенони ничего знать не хотел и всякий раз, когда мать преподносила ему подобного рода обнову, поднимал скандал. А из-за желтых остроносых ботинок просто расплакался.

— Разве это ботинки? — всхлипывал Бенони. — Где только ты их откопала? Орестел Урся смеется, обзывает меня Пимперли́но. А кто такой Пимперлино, ты знаешь? Пимперлино — это вроде Петрушки из балагана. Во всей школе ни у одного мальчика нет голубых штанов и зеленой куртки! Приду я в этих ботинках в класс, ребята сразу спросят: «Пимперлино, Пимперлино, где ты раздобыл такие роскошные ботинки?»

Дядя попытался взять ребят под защиту.

— А ведь он прав, Олимпия! Надо постараться нам урвать хоть несколько лей и купить ребятам подходящую одежку. Засмеют нас люди!

— Пусть смеются! Такого материала нынче не найдешь. Чистая шерсть! — настаивала тетка и принялась допрашивать ребят, кто этот озорник, что обзывает ее сына разными именами.

Но, чтобы заставить Бенони обуть желтые ботинки, ей пришлось наградить его еще парой увесистых подзатыльников. Бенони с горя вымазал ботинки сажей и тщательно почистил черной ваксой. Так, по крайней мере, они меньше будут в глаза бросаться.

А Михэлуке достались огромные, подбитые гвоздями бутсы с квадратными носами. Для его ног они оказались слишком велики, но тетка была счастлива. Такой прочной обувке никогда износу не будет.

И вот после всего этого тетка вдруг сама купила Бенони в городе новые сандалии. Но Бенони вдруг заупрямился и отказался их обуть. Мальчишка придумывал всякие причины, одну глупее другой. Раньше он так яростно протестовал против желтых ботинок, а теперь ныл, почему мать не купила ему красные сандалии, как у Титины. Затем придумал, что обновка ему велика, спадает с ног, и одна из пряжек впивается в ногу, как гвоздь… Наконец он твердо заявил, что наденет эти сандалии лишь после того, как мать купит и Михэлуке такие же. В противном случае она может их пересыпать чебрецом и положить за икону. В конце концов тетке пришлось сдаться и купить еще одну пару сандалий с двумя пряжками.

Однако, что бы она ни делала, ей уже никак не удавалось вернуть потерянное доверие и любовь ребят.

С каждым днем тетка Олимпия становилась им все более чужой. Все их заботы, интересы и радости не имели ничего общего с ее заботами о новом зажиточном доме.