Шервуд Андерсон - Кони и люди [сборник litres]

Уиллу повезло, и он как раз попал на другой товарный поезд, отходивший в восемь утра. Но, доехав до Аштабулы, Уилл передумал и решил пересесть в пассажирский поезд. Если он собирается оставаться в Эри, то уже лучше заплатить за билет и приехать как подобает порядочному джентльмену.

Сидя в курящем вагоне, он далеко не чувствовал себя джентльменом. Угольная пыль забралась в волосы, а дождь размазал ее по всему лицу джентльмена полосами. Костюм был сильно загажен и нуждался в хорошей чистке, а узелок с рабочим костюмом и бельем, на котором газетная оболочка разлезлась, имел печальный вид.

Снаружи в окно виднелось серое небо, и не было сомнения, что ночь будет свежая. Возможно, что разразится холодный дождь.

Одна страшная общая черта чувствовалась во всех городах, мимо которых проходил поезд, – все дома выглядели холодными и отталкивающими.

«Будь они прокляты!»

В Бидвелле, до того, как его отец обжегся благодаря своим дурацким шуткам, все дома казались уютными.

Когда вечером, бывало, Уилл проходил, насвистывая, по улицам, он видел теплый свет в окнах домов.

Он знал, что в этом доме живет Джон Уайетт, извозчик. У его жены бородавка на шее. А в той старой конюшне доктор Мосгрейв держит свою старую, сивую, костлявую кобылу; выглядит она как сатана, но бегает тоже как дьявол!

Уилл заерзал на своем сиденье и повернулся лицом к соседу. Старичок был почти такой же маленький, как Фред. Он был забавно одет – коричневые брюки и серый пиджак в клетку. У его ног лежал кожаный футляр.

Еще задолго до того, как старичок начал говорить, Уилл знал, что произойдет.

Не было сомнения, что такой человек должен играть на корнет-а-пистоне. Он был стар, но в нем не было чувства собственного достоинства.

Уиллу пришла на память картинка – его отец проходит с оркестром по главной улице Бидвелля… Праздничный торжественный день, скажем, Четвертое июля [7] День провозглашения независимости Соединенных Штатов. – весь город стоит рядами по обеим сторонам улицы, и вот идет Том Эпплтон и играет вовсю на своем корнете…

Неужели не всем было очевидно, что он скверно играет? Или у взрослых существует уговор не смеяться друг над другом?

Несмотря на незавидное положение, Уилл не мог сдержать улыбки.

Его маленький сосед тоже улыбнулся.

– М-да, – начал он без всяких предисловий и сразу нырнул в свою повесть о горьком житье. – Молодой человек, должен вам сказать, что я нахожусь в очень тяжелом положении.

При этом старичок сделал попытку рассмеяться над собственными словами, но едва ли это ему удалось. Его губы дрожали.

– Я вынужден вернуться домой, поджав хвост, как побитый пес, – отрывисто добавил он.

Он боролся между двумя желаниями.

Ему попался молодой спутник в поезде, как раз тогда, когда душа жаждала сочувственного слушателя. Чтобы завоевать расположение спутника в вагоне, нужно только развеселить его.

Вы встречаетесь с незнакомым человеком в поезде и говорите:

– Между прочим, я слышал свеженький анекдотец на днях – вы, вероятно, еще не слыхали.

И, не дожидаясь ответа, вы продолжаете:

– Один золотоискатель из Аляски, уже много лет не видевший ни одной женщины…

Начало сделано, а потом, несколько спустя, можно заговорить о том, что вас мучает.

Но старик хотел без отлагательств приступить к своей повести. Он начал говорить, и из уст его лились скорбные слова, а глаза все время улыбались особенной улыбкой, которая вызывала сочувствие.

Глаза словно хотели сказать:

– Если вам неприятно слушать то, что я говорю, или если я вам надоел, молодой человек, не обращайте на меня ни малейшего внимания. Я, в общем, довольно веселый человек, хотя пользы от меня нет никакой.

Эти глаза были бледно-голубые и водянистые. Странно было даже их видеть на лице старого человека. Их место было в голове заблудившегося пса.

И тогда они говорили бы:

– Вы напрасно, молодой человек, собираетесь дать мне пинка. Если уж вы не можете мне дать чего-нибудь поесть, то хоть почешите мне голову. Покажите, по меньшей мере, что вы не замышляете против меня ничего дурного. Я достаточно пинков получил уже в жизни.

К своему удивлению, Уилл вдруг обнаружил, что он сочувственно улыбается старичку. Несомненно, в этом человеке было что-то напоминавшее побитую собаку, и Уиилу доставило удовольствие то, что он сразу нашел правильное определение для него.

«Человек, который глядит на вещи такими глазами, пожалуй, уживется в мире сем», – подумал он.

Его мысли вернулись к Бидвеллю. Там жила одинокая женщина, у которой была лохматая овчарка. Каждым летом эта женщина принимала решение остричь собаку, но в последнюю минуту, уже начав затеянное дело, она передумывала.

Возьмет длинные ножницы, крепко зажмет в руке и начинает стричь бока собаки. Ее рука всегда дрожала при этом.

– Продолжать или нет?

Через минуту она кладет ножницы в сторону.

– Это ужасно уродует ее, – говорила она себе в оправдание своей слабости.

Наступали знойные дни. Собака ходила, понурив голову и высунув язык; женщина снова бралась за ножницы. Собака терпеливо ждет. Но хозяйка провела длинную широкую борозду и снова остановилась. Она не могла продолжать. Она как будто резала себя самое.

– Ну вот – теперь стало еще хуже, чем раньше, – подумала она и решительно отложила ножницы в сторону.

А пес в течение всего лета ходил озадаченный и пристыженный.

Уилл все еще улыбался, думая об этой старой женщине и о ее собаке, а затем он снова взглянул на своего соседа-спутника. Костюм старика, пестревший многими цветами, так ярко напоминал полуостриженного пса. У обоих было то же пристыженное и озадаченное выражение лица.

Уилл теперь пользовался старичком для своих собственных целей. В его душе тоже что-то рвалось наружу, в чем он не хотел еще сознаться.

С той минуты, когда он ушел из дому, вернее, с той минуты, когда он вернулся домой и объявил Кейт о своем уходе, его мучила мысль, которую он старался скрыть. Но, думая о маленьком старичке и о полуостриженной собаке, можно было прогнать мысли о самом себе.

Ему вспомнился вечер в Бидвелле. Та самая женщина, которая не решалась остричь пса, стояла у себя на крыльце, а пес побежал к калитке.

Зимою, когда его шерсть вполне отрастет, он будет лаять, даже поднимет целый гвалт при проходе мальчика. Но теперь он зарычал и остановился.

Пес точно хотел сказать:

– Вид у меня как у сатаны, и, совершенно против моей воли, я привлекаю к себе всеобщее внимание.

Он подбежал к калитке с намерением разразиться бешеным лаем, но внезапно передумал и, поджав хвост, побежал назад.

Уилл улыбался своим мыслям. Впервые с тех пор, как он оставил родной дом, он почувствовал себя в веселом настроении.