Шервуд Андерсон - Кони и люди [сборник litres]

Часто вечером Том выбирал инструменты и разглядывал их. Кисти раскладывались на кухонный стол, и дети собирались вокруг.

На обязанности Фреда лежало смотреть за тем, чтобы все кисти содержались в чистоте. Том брал их в руки одну за другой, сперва пробовал щетину, а потом проводил взад и вперед по ладони.

– Это верблюжий волос, – говорил он и, взяв в руки кисть с тонкой, мягкой щетиной, передавал ее Уиллу. – Я заплатил за нее четыре с лишним доллара.

Уилл тоже проводил кистью взад и вперед по ладони, точь-в-точь как делал отец, а потом ее брала в руки Кейт и повторяла тот же жест.

– Она такая же мягкая, как спинка у кошки! – говорила она.

Уилл находил это сравнение глупым. Он с нетерпением ждал того дня, когда у него будут свои кисти, мазки, лестницы и горшочки с красками и с клейстером, и он сумеет показывать их другим и употреблять при этом те словечки, которым он научился от отца. Уилл был уже знаком со всеми терминами своего ремесла – ведь он не то что какой-нибудь молокосос, которому изредка приходится малевать забор.

В роковой вечер катастрофы несколько человек собралось устроить неожиданное «нашествие» на мистера и мистрис Бардшер, которые жили напротив семьи Эпплтон – как раз через дорогу.

Туг был превосходный шанс для Тома. Уж он никогда не преминет принять участия в таком деле.

– Послушайте, ребята. Мы это устроим с треском. После ужина они будут сидеть дома – миссис Бардшер займется мытьем посуды, а мистер Бардшер в одних чулках усядется в кресло и закурит. Конечно, они никого ждать не будут. А мы разукрасимся по-праздничному, проскользнем в сени и испустим «боевой клич». А я еще принесу свой корнет и возьму самую высокую ноту.

Я ясно представляю себе, как мистер Бардшер вскакивает – он подумает, что это банда мальчишек дурачит его, – и кричит: «что за дьявольщина!»

Вы принесите бутерброды, а я приготовлю кофе у себя дома и принесу в двух больших котелках.

В доме Эпплтонов царило страшное возбуждение. Том, Уилл и Фред работали в трех милях от города, где красили овин; но в четыре часа пополудни они пошабашили и уговорили сына фермера отвезти их в город.

Том помылся в сарае в баке с водой, побрился и разоделся по-воскресному. В этом наряде он еще больше, чем когда-либо, выглядел юношей.

Было решено, что в шесть часов с ужином будет покончено. Но Том не осмеливался выйти из дому, пока не стемнеет. Бардшеры могли заприметить его в праздничном одеянии и заподозрить кое-что. Дело в том, что сегодня была годовщина свадьбы Бардшеров, и друзья решили отпраздновать ее без приглашения.

Том поминутно подбегал к окну и глядел на дом Бардшеров.

– Ах, какой ты мальчик! – смеялась Кейт.

Она иногда говорила с ним этим тоном, и в таких случаях он уходил наверх, доставал корнет-а-пистон и начинал наигрывать на нем так тихо, что его не слышно было даже внизу.

Когда он тихо играл, то нельзя было угадать, что он скверно играет, как это случалось, когда духовой оркестр Бидвелля проходил по главной улице и Тому приходилось в каком-нибудь месте играть соло.

Когда Кейт смеялась над ним, он испытывал такое чувство, как будто его жена была жива. В ее глазах был тот же саркастический блеск. Он уходил наверх и там задумывался.

Том впервые принимал участие в увеселениях с тех пор, как умерла его жена; возможно, найдутся люди, которые скажут, что он мог бы обождать и посидеть дома еще некоторое время.

Во время бритья он порезал подбородок, и выступила кровь. Он сошел вниз и, глядясь в зеркало над раковиной, прикладывал к порезу мокрый конец полотенца.

Уилл и Фред не спускали с него глаз.

Уилл думал об одном – и возможно, что Кейт думала о том же.

Окажутся ли у Бардшеров и более пожилые гости?

В таких случаях обязательно приглашают вдовушек – для равновесия, так сказать.

Кейт было двадцать лет, и у нее не было ни малейшего желания, чтобы кто-нибудь вмешивался в ее кухню.

Хорошо, если бы Том не вздумал заводить речи о детях, лишенных ласки матери. Даже Фред был с этим согласен.

В семье нарастала волна озлобления против Тома. Такая волна, которая не производит шума и медленно забирается далеко на берег.

«В таких случаях не обходится без вдовушек, а домой гости расходятся парочками».

Одна и та же картина рисовалась и Уиллу, и Кейт.

Дети представили себе в своем воображении, как поздней ночью они выглядывают из окон своего дома и видят, что гости Бардшеров начинают расходиться. Билл Бардшер стоит на улице, придерживая выходную дверь. Ему все-таки удалось ускользнуть на минутку, чтобы переодеться.

Вот появляются парочки. Тут и эта вдовушка, миссис Чайльдерз. Она уже двух мужей похоронила и теперь живет довольно далеко от Бардшеров.

– Как это женщина ее лет может вести себя так глупо? Сатанинское наваждение! Как это женщина, схоронив двух мужей, может все еще оставаться молодой и красивой? Хотя многие говорят про нее, что еще при жизни второго мужа…

– Правда это или нет, но почему она так ребячески глупо ведет себя?

Вот она повернулась лицом к свету и говорит на прощание одному господину: «До свидания, милое создание, целоваться некогда».

А потом происходит то, что можно ожидать от отца, в котором нет ни капли собственного достоинства.

И вот этот старый дурак, Том Эпплтон, как мальчишка, выскакивает из дома Бардшеров и подлетает прямиком к миссис Чайльдерз.

– Разрешите проводить вас домой? – говорит он, между тем как все окружающие лукаво улыбаются. Кровь стынет в жилах, когда подумаешь об этом!

– Ну-с, теперь наливай кофе в котелки. Ребята скоро покажутся на улице.

Том снова забегал по дому, прервав мысли домочадцев.

Вот что случилось потом.

Когда наступил мрак и все участники набега на Бардшеров собрались перед домом Эпплтонов, Тому вдруг пришло в голову понести свой корнет-а-пистон одновременно с двумя большими котелками кофе.

Почему он не оставил кофе с тем, чтобы захватить его после?

Толпа стояла в темноте, и, как всегда, от поры до времени слышалось заглушенное хихиканье. И вдруг Том просунул голову в дверь и крикнул: «Вперед!»

Не иначе как Том совсем взбесился. Он бросился очертя голову назад в кухню, схватил корнет-а-пистон и, повесив на него два котелка с кипящим кофе, кинулся к выходу. Конечно, он в темноте споткнулся и вылил весь кипящий кофе на себя.

Это было что-то ужасное. Том лежал, корчась от страшной боли, и кричал.

Поднялось смятение!

Люди бегали вокруг него в полумраке и прыгали как одержимые. Они не понимали, в чем дело. Наверное, новый трюк этого взбалмошного Тома. Ведь он всегда мастер придумывать всевозможные штуки!

– Надо было вам видеть, как Том однажды подражал Джоу Дугласу, когда тот садится на толстую ветвь и начинает ее пилить, и выражение его лица, когда ветка начинает трещать. Умора, я вам говорю! Мы так смеялись, глядя на него, что у нас бока разболелись!