Збигнев Домино - Польская Сибириада

— Нам до ночи надо до Паскотина доехать, а тут дождь собирается… А для вас у меня ничего нового нет: как я и говорил, надо ждать до конца войны, тогда все и разрешится. Поляки — не поляки, власти и слышать не хотят о выезде на запад.

— Мы знаем, были в военкомате. И в НКВД были.

— В НКВД?

— А кто лучше них знает? Нас ведь НКВД в Сибирь вывез, вот НКВД пусть…

— Да черт с ними со всеми! — Астафьев прервал Гонорку, явно не имея ни малейшего желания рассуждать на тему НКВД. — Ну, что поделаешь, будем вместе конца войны ждать. Даст Бог, дождемся, а там посмотрим…

Они возвращались в Булушкино. Прежде чем дорога окончательно увела их в тайгу, как бы на прощание с Тулуном, долетел до них хриплый протяжный рев паровоза. Мчался куда-то невидимый отсюда поезд. Может, как раз на запад, в сторону Польши? У Сташека даже сердце сжалось: настанет ли момент, когда он будет сидеть в поезде, а поезд будет мчаться без остановок до самой Польши? А тем временем темная тайга поглотила дорогу, ветер в деревьях стих, прекратился дождь. Дарья запела:

Остальные присоединились:

Осень. Все спешили закончить полевые работы до наступления осеннего ненастья, копали картошку, убирали свеклу и репу. Астафьев был хорошим хозяином. При нем дела в совхозе пошли лучше. Столовая каждый день готовила обеды, пекла хлеб, и каждый получал свои пару сотен граммов на трудодень. Теперь Астафьев готовил совхоз к зимовке. Организовал две бригады: одну послал на Золотушку ловить крупную осеннюю рыбу, другую — вглубь тайги на охоту — заготовить мясо на зиму…

Сташека взяли помощником в бригаду охотников. Он догадался, что обязан этим деду Митричу. В бригаде их было пятеро. Как Астафьеву удалось уговорить старого нелюдима на этот поход, осталось тайной для всех. Старик Панкратов считался в Булушкино лучшим охотником. Даже до войны, когда в деревне хватало хороших охотников, никто Митрича в этом искусстве превзойти не мог.

В тайгу они отправлялись минимум на неделю, а может и больше. Все зависело от того, насколько удачной будет охота. Вел группу дед Митрич. Шла с ними Дарья с тяжелым мешком за спиной и дробовиком на плече. Шли еще две бабы: Мурашкина, с которой Сташек был на сенокосе, и Капитолина, специалистка по засолке и копчению дичи.

Они вели с собой двух вьючных коней с притороченными бочками под мясо, мешком соли, кормом, запасом еды и всем необходимым в таком походе. Охотиться планировали в верховьях Золотушки. Ночевали в тайге у костра и только на второй день дошли до лесной курной сторожки.

С погодой им повезло. Дожди прекратились. Днем было солнечно, ночи тихие, лунные. Осенняя тайга золотилась лиственничной хвоей. Алела кистями рябины. Кормила охотников ягодами медовой облепихи , боровиками и спелой брусникой. Та осень в тайге выдалась небывало урожайной на все, особенно на кедровые орехи. Но они приехали на охоту, добывать дичь, делать зимние запасы мяса. Роли разделили: Митрич с Дарьей охотились, две другие бабы обрабатывали добычу, свежевали, резали мясо на куски, подкапчивали, солили и складывали в бочки, чистили и сушили шкурки. Сташек был на подхвате: смотрел за лошадьми, которые на специальных березовых волокушах стаскивали к сторожке туши убитых оленей и косуль, заготавливал хворост для костра и свежую березу для копчения мяса.

Уже в первые дни удача им улыбнулась. Едва рассвело, Митрич подстрелил на тропе к водопою двух оленей, в том числе одного крупного самца с роскошными рогами. И как будто этого было мало, на следующую ночь он опять отправился в тайгу один, затаился и при свете луны подстрелил еще одного оленя. Дарье повезло меньше, но и она подстрелила неплохого олешку. Бабы варили жирные сытные обеды. Из котелка над никогда не гаснущим костром всегда можно было выловить кусок тушеной, пахнущей травами дичи. Люди объедались мясом, портили оголодавшие желудки. Даже собаки, которых Митрич на этот раз взял на охоту, через пару дней смотреть не могли на кости.

Бабы быстро насолили две бочки прекрасного мяса, но еще две оставались пустыми. В дыму вялились жилистые ноги и головы. Отдельно сушились шкуры.

— Если так дальше пойдет, мы быстро управимся.

Все шло хорошо, как вдруг однажды ночью все кончилось, как отрезало. Сорвался пронизывающий ветер, небо заволокло тучами, заморосил мелкий осенний дождик. Недовяленное мясо, скользкие шкуры спрятали в избушку. Гас костер, дым стелился по земле. Бабы шелушили фиолетовые кедровые шишки и плели из березового лыка туески. Митрич дымил самокруткой, подкладывал поленья в печь и смотрел на огонь. Собаки дремали у его ног. Так продолжалось несколько дней. Как-то Митрич вышел за порог и долго смотрел на небо:

— Вроде, немного расходится, завтра будет погода. Пройдусь вечером по тайге, разомну кости.

— Дедушка, можно мне с тобой?

Тучи быстро исчезали. Небо прояснилось. Тайга пропиталась дождем. Сташек шел след в след за Митричем, стараясь идти, как старик: беззвучно, чтоб ни одна веточка под ногами не хрустнула. Митрич вел берегом реки, потом свернул и стал карабкаться на крутой, поросший молодым сосняком, откос. Наверху Митрич приложил к губам палец. Сташек даже дышать перестал. Таясь, прошли еще пару шагов и присели в корневище старой лиственницы. Отсюда в лунном свете хорошо видна была широкая поляна, мягко опадающая к реке. А в нескольких метрах от лиственницы — россыпь выветренных обломков скалы. Митрич показал на прибрежную поляну:

— Тут они пасутся, соль ищут, на водопой идут. Может, и сегодня придут.

Они спрятались за толстым стволом с подветренной стороны. Долго молча и неподвижно ждали. Ничего. И вдруг увидели: из-за валунов медленно вышел и остановился на поляне огромный зверь.

— Сохатый! Одиночка. Наверное, на водопой идет…

Митрич не тронул ружье. Сташек затаил дыхание, смотрел и не мог насмотреться. Лось был огромный. Сташеку казалось, что он выше и крупнее лошади. Животное подняло морду, украшенную роскошными рогами и потянуло воздух раздутыми ноздрями. Лось принюхивался.

— Старый. С десять пудов будет, а то и больше.

Лось продолжал стоять неподвижно, как памятник. Громко сопел, облизывал губы. Вдруг не то застонал, не то хрипло рыкнул и, высоко выбрасывая копыта передних ног, медленно пошел к реке. Сташек смотрел ему вслед, как зачарованный, пока зверь не скрылся в густых зарослях молодняка.

— Почему ты не стрелял, дедушка? Он же в двух шагах был.

— Никогда, сынок, напрасно в зверя не стреляй. Какая нам от сохатого прибыль? Мясо выветренное, лыко одно. Слишком старый, пусть спокойно доживает свой век.