Григорий Луч - И мы солдаты...

— У тебя есть доказательства, что это он украл тушканчика? — сухо спросил Ванюк.

— Не нужны мне никакие доказательства. Он — и все.

— Тогда вот что, Палля, — твердо сказал Ванюк. — Если ты способен обвинить человека без доказательств, то тебе нельзя работать сыщиком. Даже временно.

Тут даже обычно спокойный Гриша не выдержал и набросился на друга:

— Кто старое помянет, тому глаз вон! Лариван в последнее время честно работает, а смелым он всегда был!

Пришлось Палле в конце концов уступить и даже извиниться перед товарищами.

Лариван встретил их хмуро.

— Нельзя мне уходить, — сказал он, выслушав своих гостей, и кивнул в сторону горницы, откуда слышались два пьяных голоса, мужской и женский. — Слышите? Второй день пьют. Боюсь малышей одних оставлять. А вора надо искать на базаре. Больше некуда ему идти.

— Что будем делать? — спросил Ванюк, когда они втроем вышли от Ларивана.

— Думаю, Лариван прав: надо на базар ехать, — почесал за ухом Гриша. — Только как мы там найдем этого поросенка?

— Если еще не продали — найдем, — уверенно заявил Палля. — Как увидим кого из наших деревенских с поросенком — значит, это и есть вор. Сразу хватаем и…

— Ты опять с плеча? — перебил его Ванюк. — Сказано же было, никого не хватать и никому ничего не говорить. Что узнаем — доложим председателю. Ясно?

— Ясно, — вздохнул Палля.

Базар находился в селе Клибечи, в километрах четырех от Ойкасы. В этот день в Клибечах была ярмарка. Попав на нее, наши три сыщика порядком подрастерялись: попробуй найди тут украденного поросенка! Народу столько — яблоку негде упасть. И все нарядные, веселые. Одни продают, другие покупают, третьи просто шатаются туда-сюда. Парни и девушки танцуют под гармошку. А сколько тут развлечений — глаза разбегаются! Вот прямо посреди площади стоит громадный шатер, где дают представление приехавшие из города циркачи. Вот карусель, которая кружится под аккомпанемент барабана. А вот известный всему району инвалид дядя Яша со своей морской свинкой, вытаскивающей счастье каждому, кому не жалко двадцати копеек.

— Здравствуйте, — улыбнулся Ванюк шагавшему им навстречу широкоплечему мужчине.

— Привет, — остановился широкоплечий и удивленно оглядел ребят.

— Вы нас не узнаете, товарищ Михайлов? Мы к вам приезжали в прошлом году, помните?

— Вот теперь узнаю… Ну, и выросли вы за зиму, мои приятели из Ойкасы! — Михайлов по-взрослому пожал каждому в отдельности руку. — Тоже на ярмарку?

— Да нет, у нас, товарищ Михайлов, специальное задание, — бойко начал Палля и осекся под суровым взглядом Ванюка.

— Понимаю, понимаю, — усмехнулся Михайлов. — Конспирация? Ну, а как там ваша Марьиванна? Между прочим, она замужем или нет?

— Нет, — ответил Ванюк, удивляясь такому странному вопросу.

— Передайте ей привет от меня, — сказал Михайлов и почему-то смутился. — Как-нибудь заеду навестить… всех вас.

И, попрощавшись с ребятами, прославленный председатель пошел дальше.

— А я знаю, почему он спросил, замужем ли Марьиванна, — неожиданно ухмыльнулся Гриша.

— Почему? — живо заинтересовался Палля.

— Потому что он сам холостой. Мы когда были у них в деревне, женщины об этом говорили…

— А ты и уши распустил? Мужчина тоже!

— А что я, виноват, что они говорят?

Ванюк плохо понимал, о чем спорят его друзья. Его глаза следили за широкой спиной Михайлова, которая уже почти скрылась в толпе. Вдруг он сорвался с места и побежал. Палля и Гриша ринулись было за ним, но он им крикнул:

— Ждите меня здесь!

Михайлов был немало удивлен, когда чернявый, робкий на вид мальчишка снова остановил его.

— Что случилось? — спросил он сухо. — Я очень спешу.

— Извините, Иван Алексеевич, но тут такое дело…

Когда Ванюк возвратился на то место, где его должны были ожидать Палля и Гриша, их уже не было. Он повертел головой туда-сюда, подождал немного и отправился на поиски. Теперь уже не поросенка, а двух своих помощников. На душе у него скребли кошки. Конечно, это он виноват, что спецзадание оказалось под угрозой срыва. Но как было не воспользоваться случаем поговорить с Михайловым по делу, может быть, более важному? Михайлов его очень внимательно выслушал и обещал разобраться. Это можно было бы считать удачей, но ведь его послали искать вора, а не заниматься посторонними делами. Палля и Гриша теперь, наверное, вовсю работают по заданию, а на него махнули рукой…

С такими невеселыми мыслями он бродил по ярмарке. И вдруг услышал знакомый голос:

— Вода! Продается чистая прохладная вода! Один стакан — пять копеек!

Ванюк повернул голову и остолбенел: это кричал Вестр. Тихий, аккуратный Вестр, отличник и победитель всех школьных олимпиад по математике и физике. Может быть, единственный ученик в их классе, с которым Ванюк так и не нашел общего языка. Да и не хотел находить, потому что Вестр ему не нравился. Все он всегда делал как все, но как-то механически, без души. Только когда решал задачку у доски или доказывал теорему немного оживлялся. И еще Ванюк почему-то вспомнил недавний случай в поле, когда отец Вестра, Максим Иванович, куда-то возил колхозное сено, а Лариван чему-то усмехался…

Ванюк подошел к прилавку и бросил на него монету:

— Воды! Чистой и прохладной!

— Сейчас…

Вестр, даже не взглянув на него, зачерпнул кружкой воды из ведра, протянул и едва не выронил из рук:

— Ты?!

«Чего он так испугался?» — мелькнула мысль у Ванюка. Но, не придав этому особого значения, он спокойно взял из дрожащей руки Вестра кружку, выпил воду и тогда уже сказал:

— Привет… Ну и занятие ты себе нашел — водой торговать.

— А что особенного?

— А то, что стакан газировки стоит копейку, а ты обыкновенную за пять продаешь. Знаешь, как это называется?

Вестр, белый как мел, молчал. Вдруг резкий неприятный голос за его спиной сказал:

— Ты что заснул? Не видишь, люди пить хотят?

Только тут Ванюк заметил Максима Ивановича, который в пяти шагах от них торговал яичками. И вспомнил, что этот благообразный, всегда улыбающийся, со сладеньким голосом человек не раз забегал к их соседке, тетушке Кряхвине, купить свежие яйца…

— Здравствуйте, Максим Иваныч.

— А-а… — голос Максима Ивановича мгновенно изменился. — Никак, пионерское начальство? Очень приятно. Пришли поглядеть, как ваш пионер себя не жалеет для здоровья людей?

— Кто себя не жалеет для здоровья людей? — недоумевающе переспросил Ванюк.

— Вот он. — Максим Иванович ласково погладил сына по голове. — Я уж ему и так и сяк: зачем, мол, тебе эта вода? И таскать тяжело, и бог знает что подумать могут. А он: пусть думают, а мне людей жалко. Ведь они, сердешные, пить хотят… Верно, Вестр? Верно, говорю, сын мой?