Григорий Луч - И мы солдаты...

— Ну, а теперь в школу! — Василий Архипович махнул здоровой рукой и тяжело поехал вперед.

Как-то вечером за ужином мама сказала:

— Вот ты, Ванек, все просишь хлеба, а где его взять — мука давно кончилась. Я думаю, может, нам корову продать. Покупателя я уже нашла из соседней деревни. Двадцать пять пудов ржи дают. Как, сынки? Что будем делать?

— Мам, а пахтанье? — заныл я. Федя молчал, но я по лицу видел, что ему тоже жаль корову. Еще бы! Буренка у нас такая умная, послушная. Мама ее совсем маленькой телочкой взяла. Мы с Федей пасли ее, играли с ней, кормили с руки. И вот теперь не будет у нас Буренки…

Нам даже есть расхотелось, а мама уже все решила и не хочет замечать, как мы оба расстроились.

— Пахтанье я в пахталке заморозила, Ванек, — говорит она. — До весны хватит.

— А весной новую корову купим и на Буренку обменяем, да? — спрашиваю с надеждой.

— Нет, сынок, корову мы теперь уж до конца войны не купим. Не на что. Зато с хлебом будем.

— А когда война кончится? — задаю себе вопрос и сам же отвечаю: — Папа пишет, что гонят фашистов на запад, значит, скоро и война кончится.

Мама с Федей смеются — кому же не хочется, чтобы скорей кончилась война!

Когда мама вышла, Федя сказал мне почему-то шепотом:

— Слово держать сумеешь?

Я кивнул, ответил тоже шепотом:

— Ага.

— Смотри, что у меня есть, только никому — даже маме.

— Честное пионерское!

Брат берет свою сумку, не спеша расстегивает ее и достает — я даже зажмурился от сладкого ужаса — пистолет. Сначала я решил, что он самый что ни на есть настоящий, но потом-то уже разглядел, что это самодельный. Ручка у него деревянная, а ствол, курок, затвор — из настоящего железа.

— A-а, а он стреляет? — спрашиваю.

— Ого! — Федя самодовольно улыбается. — Еще как!

— Дай подержать, Федьк!

— Ты что, сдурел! Я его никому не даю. Он заряжен.

— Ну хоть стрельни тогда!

— Дурачок! Вся деревня сбежится…

— А мы в лес пойдем и там…

— Посмотрим, вот когда за дровами поедем, может быть, и попробую.

— Давай скорей поедем! — умоляю я.

Ох, как мне хочется пострелять из такого пистолета! Весь день он у меня из головы не выходит. Решаю задачи, а у самого пистолет на уме.

— Ты что, Ванек, задумался? Буренку жалеешь? — спрашивает мама.

Знала бы, о чем я задумался, о чем жалею, за вихры оттаскала. На душе у меня нехорошо, совестно перед мамой, но с другой стороны — слово дал брату молчать.

А мама утешает меня:

— Зато хлебушек каждый день будем есть. Теплый, вкусный. Молочка не будет — пахтанья хватит. Как-нибудь продержимся до весны.

Слушаю маму вполуха, а сам думаю: куда же Федька пистолет прячет? Не носит же он его в школу. Надо будет поискать в избе. Хоть в руках подержу, рассмотрю поближе, поиграю…

Утром бежим в школу, мне совсем рядом, а Федьке полтора километра топать.

На уроке Аркадий Ефимович объясняет имена существительные на чувашском языке.

— Ваня Кириллов, ну-ка назови нам нарицательные имена существительные.

Я вскакиваю и выпаливаю одним духом:

— Пистолет.

— Молодец. Еще, — кивает учитель.

Молчу, потом опять:

— Пистолет.

Учитель поднимает голову.

— Правильно, а еще, еще…

Я с ужасом бормочу:

— Пистолет.

Ребята фыркают. Аркадий Ефимович внимательно смотрит на меня, слишком уж внимательно.

— Ну что ты заладил, как попугай. Леша, помоги Кириллову.

Лешка вскочил и затарахтел, а я так и простоял столбом до самого звонка.

Большая перемена! Выбегаем во двор, даже не успев одеться. На улице потеплело, солнышко пригревает. Перебрасываемся снежками и обратно в школу, в столовую. Столовая у нас в пустом седьмом классе — здесь нас бесплатно кормят обедами. На двоих выдают полную миску пахучего густого горохового супа. Без хлеба. В школе нет хлеба, в колхозе тоже.

— У нас скоро будет хлеб. Я принесу, — говорю Илюшке.

— Откуда? — недоумевает тот.

— Мы корову меняем на хлеб, двадцать пять пудов ржи получим, — объясняю взрослым голосом, как мама.

— Вон оно что! — понимающе кивает Илюшка тоже как взрослый мужик.

Следующий урок — военное дело. Берем свои «ружья»-палки и встаем на лыжи.

Лыжи сегодня не скользят, двигаются с трудом.

— Эй вы, лисицы! — кричит Санька Петров. — Сегодня мы вам опять покажем!

Вот хвастун! У меня руки чешутся намять ему бока, но побаиваюсь военрука. Он тут, рядом, командует:

— Прекратить разговоры. Пора бы знать, что такое военная дисциплина. Будущие солдаты, а ведете себя как первоклассники.

Я показываю кулак Саньке из-за спины учителя, он ухмыляется и корчит мне зверскую рожу — мы, мол, вам зададим.

Кое-как, проваливаясь в мокром снегу, добираемся до леса.

Василий Архипович дает задание обеим группам.

На этот раз прячемся мы — отряд Саньки должен нас обнаружить и окружить.

Двинулись к Красному оврагу.

Санька кричит нам вдогонку что-то обидное, мы в долгу не остаемся. Василий Архипович делает вид, что не слышит нашей перебранки.

У Красного оврага останавливаемся и разрабатываем план военных действий. В маленькой рощице на горке оставляем наблюдателя. Илюшка вынимает карту местности, у нас все как взаправду. Соображаем, с какой стороны может появиться вражеский отряд, где ему удобнее напасть на нас, с какой стороны.

Спорим, совещаемся. Наконец план одобрен всеми. Раскалываемся на три группы и занимаем свои места.

Снег рыхлый, влажный, зарываемся в нем так, что нас почти не видно с дороги.

Сидим, наблюдаем, ждем.

В лесу тихо, спокойно. Настоящие сугробы лежат на еловых ветвях. Снег сегодня серовато-голубой, пористый, тяжелый. Интересно, где теперь ночуют тетерева? Самые лютые морозы уже позади, скоро прилетят птицы, в лесу станет шумно, весело. Первыми, как всегда, появятся скворцы, попозже жаворонки. Вылезет из своих норок и гнездышек всякая лесная мелюзга, и заговорит лес на разные голоса: весна! весна!

— Идут! — шепчет Илюшка из своего «секрета».

— С какой стороны?

— Сзади хотят нас обойти.

Как мы и думали. А ну, айда, вперед! Разбегаемся. У самого спуска в овраг остается один Лешка. Лешка у нас автоматчик. Сам себе соорудил автомат. На валик с зубьями прицепил пластинку. Крутишь валик автомат трещит так, что уши затыкай. Небось от настоящего столько шума не бывает!

Едва мы скрылись, Санькин отряд появился у оврага, Лешка затрещал своим автоматом на весь лес.

«Враги» бросились вперед, закричали:

— Ура!

А Лешка трещит и тоже кричит на разные голоса: такая у него военная хитрость.

Группа Саньки попалась на нее и обратно ринулась, а тут мы выскочили на дорогу и вопим:

— Ура, ура, ура!

— Тра-та-та-та-та! — трещит Лешка.

Одуревший от треска и крика Санька затоптался на месте. В общем, оказался в ловушке. Не хвались раньше времени, не задирай нос!