Дмитрий Вишневский - Рассказы о большом мире

Дверь гаража, лязгнув металлом, резко захлопнулась перед моим лицом.

Через секунду погас свет. Нащупав в темноте грабли, я вцепился в них обеими руками и, держа перед грудью, готовый в любой момент ударить, отступил к поленнице, прижавшись к ней спиной. Со всех сторон, слышался, похожий на шипение, мерзкий шёпот.

Я натурально сходил с ума от ужаса. Он вцепился мне в горло, не позволяя сглотнуть, и снова едва не лишил сознания. Тело била крупная дрожь, я еле стоял на ногах и лишь отчаянно молился об избавлении от этого кошмара.

Дверь медленно открылась, позволяя толике света проникнуть в гараж.

Не знаю, откуда взялись силы, но бросив грабли на холодный пол, я выскочил во двор и побежал по старой дороге. Босыми ногами наступал на острые камешки, бежал по шелковистой влажной траве, спотыкался о кочки, падал, поднимался и снова бежал. Столько, сколько мог. Только бы прибежать к людям, только бы добраться до посёлка, да что там, хотя бы до шоссе! Когда дыхание перехватило, без сил рухнул на что-то мягкое.

Немного отдышавшись, с ужасом понял, что лежу на цветочной клумбе позади дома. Скосив глаза вбок, увидел приближающееся сероватое свечение. Поднявшись в каком-то безумном отчаянии, я посмотрел на плывущего в мою сторону призрака.

В руках он держал косу с обломанным лезвием.

Создавалось впечатление, что она просто плыла по воздуху в серебристой дымке, напоминающей мужчину.

- Не надо… – прошептал я пересохшими губами, когда увидел, что призрак замахнулся, а глаза его вспыхнули ярко-фиолетовым огнём.

Скривившись от острой боли, пронзившей грудь, я схватился за сердце, упал в цветы и забился в агонии.

*

Лысеющий мужчина лет сорока пяти, в рубашке поло, цветастых шортах и шлёпках, поставив удочки рядом с дверью, прошёл в дом и развалился в кресле.

- Я так понимаю, ты сюда ненадолго… – сказал я.

Мужчина вздрогнул и прислушался. Затем встал с кресла, внимательно посмотрел в сторону лестницы и попятился к выходу.

Немного постояв, распахнул дверь, выбежал на террасу и закричал сидевшей у костра жене:

- Лиза! Лиза!

- Серёж, ну что ты кричишь? Нельзя подойти и спокойно сказать что ли? – лениво отозвалась супруга, повернув голову в сторону мужа.

- Лиза, там какой-то непонятный звук! Знаешь, словно шепчет кто-то… Так – «тштшш»…

- Ой, да мыши, наверное…

- Какие на фиг мыши?! Говорю тебе – на шёпот похоже…

Смеркалось.

Твари

Твари

Ну что мне стоило послушать Юльку и одеть старую, но тёплую дублёнку! Франт, блин, фальшивый. Стой теперь и мёрзни.

– Электричка двадцать тридцать восемь бубубубубубубубубубу и проследует бубубубубу часов двенадцать минут.

Ну и что это было? Неужели так сложно отрегулировать звук у этой долбанной…

– …тридцать восемь, – я ссутулился, и повернул голову в сторону звука, прислушиваясь. Безрезультатно, – бубубубубу часов двенадцать минут.

Вот толку от повторения, если так же непонятно, как и в первый раз?!

Кроме меня на станции мёрзли ещё несколько человек. Ближе всех – женщина в пуховом платке. Она, пританцовывая, покачивалась из стороны в сторону и постукивала кожаными сапожками друг об друга.

– Простите, вы не подскажете, что они там сказали?

– Точно не поняла, – отозвалась она, – но вроде бы перенесли электричку на полчаса.

– Тьфу ты, ё… – не удержался я.

– Ой, не говорите, творят, что хотят.

Дрожащими пальцами я достал сигарету и зажигалку, несколько раз почиркав, закурил, и принялся бродить туда-сюда по платформе.

Блестящие звёзды на чёрном небе, тускло-оранжевый свет фонарей, лай собак где-то поодаль, огни магазинов за бетонным забором, скрип снега под замёрзшими ногами и клубы дыхания, вперемешку с сигаретным дымом – подмосковный зимний вечер на станции во всей красе.

В кармане куртки завибрировал мобильник. Пока я, дрожа от холода, выковыривал его несгибающимися пальцами, сигнал прекратился. Посмотрел на экран. Юлька. Беспокоится, наверное. Я набрал её номер и услышал безэмоциональный женский голос, сообщивший о том, что на счёте недостаточно средств.

Вот всё через задницу.

В Кубинке я бывал нечасто. Обычно наоборот – мой друг и коллега по работе, живущий здесь в пятиэтажном доме, построенном финнами и похожем на порядком выцветшую игрушку, приезжал ко мне в Москву. Он предложил проводить меня до станции, но я отказался – не хватало ещё, чтобы он ради того, чтобы скрасить мне десять минут ходьбы, бродил туда-сюда по морозу. Не девушка же я, в конце-то концов.

Наконец вдали появился свет и послышался гул приближающегося электропоезда.

Опять забубнил громкоговоритель. Даже не стал прислушиваться – ну его на фиг, всё равно ничего непонятно.

Немногочисленные люди подтянулись к краю платформы, я последовал их примеру.

Через несколько секунд, вместе с пенсионером и девушкой, вошёл в пустой вагон и уселся на холодную деревянную скамейку. Электричка тронулась и мы поехали.

Сняв перчатки, я с минуту потирал красные ладони, затем устроился поуютнее, закрыл глаза и немного отогревшись, под мерный перестук колёс, заснул.

Не знаю, сколько продремал. Но когда проснулся, понял, что дрожу от холода.

Вагон был пуст.

Я протёр рукавом куртки дырочку в изморози на окне и некоторое время, тщетно всматриваясь в черноту, пытался понять, где еду. Белорусский вокзал был конечной остановкой, я не переживал, что проеду его, просто хотелось понять, где нахожусь. Через мутное стекло разглядел лишь мелькающие огоньки и решил, что проезжаю где-то между Голицино и Одинцово.

Услышав грохот отодвигаемых дверей позади себя – машинально оглянулся.

В вагон вошли двое молодых людей, лет двадцати – двадцати пяти, маргинальной внешности. Один из них громко захохотал, затем выругался матом и предложил спутнику присесть.

Места они выбрали прямо за моей спиной.

Уже одно это меня напрягло. Но демонстративно пересаживаться желания не было, а менять вагон, в котором уже нагрел местечко, хотелось и того меньше. Тем более, что я снова потихоньку пригрелся.

– У тебя осталось чё? – услышал я хриплый, может пропитый, а может простуженный, голос.

– Неа, тока пивас. Да забей, приедем – затаримся, – ответил второй.

– Ну дай тогда пивка хлебнуть. Ага, пасиб. Ты чё встал-то? Куда намылился?

– Курить, ёмарот.

– Да кури тут, йопт. Баб тут вроде нет, ментов тоже. Верно? – последнее слово, судя по повышенному голосу адресовано было уже мне.

Я не отреагировал.

На плечо легла тяжёлая рука, я резко обернулся.

– Чё ты дёргаешься, йопт? – сказал парень, но руку убрал.

– Что надо? – спросил я.

– Опа. Ты чё борзый такой?

– Что хотел, говорю?

– Мы тут покурим. – Не вопрос. Утверждение.