Крис Краус - I love Dick

История Трассы 126 напоминает тайную историю Южной Калифорнии. Дорога идет на восток в округ Вентура из Валенсии, бывшего индейского кладбища. В сороковые годы Вал-Верде и Стивенсонс-Ранч были курортами для чернокожего населения с доходом выше среднего. До того, как в восьмидесятых здесь построили закрытый микрорайон «северного» Лос-Анджелеса, в пустыню около Валенсии часто выбрасывали трупы. Эти события легли в основу фильма ужасов «Полтергейст». И конечно, Валенсия – это также местоположение Калифорнийского института искусства и анимации, КэлАртс, который спонсирует Дисней. «Улыбнись – и в Валенсии окажись!» – гласит рекламный щит со счастливым львом в центре города. Местные зовут Трассу 126 «Кровавой аллеей» из-за пугающе высокой статистики автомобильных аварий с летальным исходом.

Ландшафт и земельные угодья размываются по мере движения на восток от апельсиновых рощ к луковым полям, цветочным фермам. Сразу понятно, кто на них пашет: вдоль трассы стоят маленькие стенды с овощами и фруктами, они принадлежат чиканос во втором поколении, которые следуют за американской мечтой; нелегалы из Мексики и Центральной Америки все так же трудятся на полях по шесть-семь дней в неделю. Они снимают лачуги, отапливаемые газовыми горелками. Пару лет назад была обнаружена сеть виртуальной работорговли с центром в Камарильо. Тени из плантационного детства Ригоберты Менчу скользят вдоль гватемальского побережья: отчаявшихся людей сгоняют с деревень, перевозят их в переполненных, душных кузовах грузовиков, к тому же стоя – и это всего лишь прелюдия к тем кошмарам, которые их ожидают. Южный Дахау.

Трасса 126 – это дорога в Вентуру, по которой дальнобойщики объезжают станцию взвешивания на Сто первом шоссе. Удачное место для покупки спидов. Дорога за Филлмором, ведущая к тому, что когда-то было Национальным заповедником кондоров, теперь стала местом нелегальных уличных гонок. Когда популяция кондоров уменьшилась до трех особей, их отловили и перевезли. Художница Нэнси Бартон вспоминает о проекте, который в 1982 году воплотила в жизнь Нэна Бордер: она отыскала места преступлений на Трассе 126, где были убиты восемь автостопщиц и проституток, и установила таблички рядом с их неглубокими могилами.

В 1972 году художница Мириам Шапиро открыла в Калифорнийском институте искусств программу «Феминистское искусство». По большому счету ей это удалось, потому что президентом института был ее муж. Но КэлАртс все равно существовал по законам джефферсонианской демократии, так что Шапиро еще полгода играла в Шахерезаду: приглашала каждого главу отделения мужского пола на персональный ужин, клянчила и очаровывала, и заручалась их поддержкой.

Художницы программы хотели, как рассказывает Фейт Уайлдинг, «заявить о своей сексуальности иными, более решительными способами…». «“Пизда” означала для нас пробуждение осознанности по отношению к нашим телам… [Мы создавали] картины и инсталляции из кровоточащих щелей, дырок и впадин…». Программа продержалась год. «Наше искусство… с помощью которого мы противостояли формалистским стандартам, – продолжает Уайлдинг, – подвергалось в институте испепеляющей критике».

Той весной все на курсе Джуди Чикаго работали над совместным двадцатичетырехчасовым перформансом под названием «Трасса 126». Куратор Мойра Рот вспоминает: «Группа придумала последовательность событий для одного дня на трассе. День начинался с “Реновации машин” [13] Car Renovation. Сьюзен Лэйси, когда группа украшала брошенную машину… и заканчивался следующей сценой: женщины стояли на пляже и наблюдали, как Нэнси Юдельман, замотанная в несколько метров легчайшего шелка, медленно удаляется в море, пока, по-видимому, не тонет…». Есть великолепный фотоснимок машины, который сделала Фейт Уайлдинг, – выкрашенный в розовый тарантас прибило к пустынным камням. Кузов открыт нараспашку, и внутри все закрашено пиздокровавым красным цветом. Пряди пустынной травы свисают из-под крышки капота, словно растрепанные волосы Рапунцель. Согласно «Антологии перформансов – справочнику десятилетия калифорнийского искусства» [14] Performance Anthology – Source Book For A Decade Of California Art. , это замечательное событие не было упомянуто ни в одном критическом обзоре тех годов, хотя библиографии работ Балдессари, Бардена, Терри Фокса, которые относятся к тому же периоду, занимают несколько страниц. Дорогой Дик, вот интересно, почему в семидесятые годы каждую работу, повествующую о жизненном опыте женщины, характеризовали только как «коллективную» или «феминистскую»? Цюрихские дадаисты тоже работали вместе, но они считались гениями и у них были имена.

Когда я свернула с Трассы 126 на дорогу, ведущую к Долине Антилоп, мне и правда было очень нужно в туалет. Ты ждал меня к восьми, на часах уже было пять минут девятого, и необходимость «пописать» неожиданно стала большой проблемой. Я не хотела с порога бежать в туалет – ужасная бестактность, предательский признак женской нервозности. Но учитывая все, что я знала о Трассе 126, ссать на улице я побаивалась. Каждые двадцать секунд отсвечивали фары от проносящихся мимо автомобилей: громилы-реднеки, копы, озлобленные рабочие-мигранты? Я съехала с трассы перед поворотом на Долину Антилоп, выключила фары, остановила машину. Снаружи трава была влажной после дождя. Это Маркс или Витгенштейн писал, что «в каждом вопросе, в каждой проблеме через отрицание заложено зерно ответа или решения»? В машине нашелся недопитый пластиковый стакан с кофе. Я опустила оконное стекло, вылила остатки, приспустила джинсы до колен и пописала в стаканчик. Он заполнился раньше, чем опустошился мой мочевой пузырь, но, черт возьми, остальное я смогу удержать. Трясущимися руками я опорожнила переполненный мочой стакан на траву.

Однако вещественные доказательства оставались – несколько больших капель повисли на пластиковом стакане. Что если останется запах? Мусорить я боялась. Дорогой Дик, иногда правильного ответа попросту нет. Я смяла стаканчик, закинула его под заднее сиденье и вытерла руки. К этому моменту мои нервы окончательно сдали.

После полуночи наш автобус наконец пересек границу с Гватемалой. Прожекторы, сторожка конвоя, баррикады, начало стокилометровой немощеной разбитой дороги сразу после закончившейся национальной белизской трассы. Нас разделили на группы по национальностям и допрашивали, пока солдаты досматривали сумки в автобусе. Пограничник – учтивый метис средних лет с длинными усами, закрученными вверх, – досконально изучал мой паспорт. Погруженный в свои мысли, он притворялся, что не узнает меня на фотографии. Наконец он улыбнулся и произнес: «Добро пожаловать в Гватемалу, Кристина». Когда я вернулась в автобус, книги Ригоберты Менчу там не оказалось.