Валентин Крючков - На крутом переломе

Партком находился метрах в ста от заводоуправления. Поздоровавшись с инструктором парткома, Никаноров прошел в кабинет Бухтарова.

Они сели за небольшой столик, за которым еще оставалось одно место. Бухтаров вынул из стола папку, раскрыл ее, и Никаноров увидел, что первый лист в папке был разграфлен на три части. В каждой графе, сверху, были записаны, видимо, фамилии кандидатов.

— Вот, — начал Бухтаров, — предварительный разговор с Каранатовым. Он настаивает на Радине. В то же время коммунисты предлагают Гусева. У вас своя кандидатура — Осипов. Итого: три человека. По-моему, все достойны.

— Я согласен. Скажу лишь одно: не слишком ли много для Радина? Делегатом съезда был. Теперь — кандидат на партконференцию.

— Вопрос, конечно, есть. Но решать будут коммунисты. Все, с кем я беседовал, говорили, что делегатов выдвинут сами. И все сходятся на Гусеве.

Вошел Каранатов. Невысокого роста, сухощавый, с темными выразительными глазами, он обладал сильным, не по фигуре голосом.

— Какой дым на «Вулкане»?

— Светлый.

— Вот и прекрасно. А то нашим бедным потомкам дышать будет нечем. — Каранатов пожал руку директору и секретарю парткома, послушал их информацию о положении на заводе, что-то записал, а потом без предисловий спросил: — Ну и как, обсудили?

— Обсудили.

— Вот и хорошо. Однако скажу вам мнение бюро райкома и первого лично: лучшей кандидатуры на партконференцию, чем Радин, мы не видим.

— Коммунисты, рабочие другого мнения! — возразил Бухтаров.

— Они что, Радина не признают?

— Почему? Признают. Но предлагают другого.

— Кого же интересно?

— Гусева.

— Не слыхивал даже. Кто такой? — бас Каранатова достигал каждого уголка в кабинете.

— Бригадир вальцовщиков. Опрятен. Честен.

— Этого мало!

— Это и не все! — продолжал Бухтаров. — На стане все операции умеет. Характер своеобразный: он никогда не кричит, не шумит. Но уж если говорит — дельно. Обоснованно. Техникум закончил. В институте учится. Заочно. И с рабочими, своими товарищами, обращается просто, как и они с ним. Контакт у них взаимный.

— Что у него за награды?

— Разве на конференцию избирают только за награды?

— И за награды тоже.

— Имеет и он награды. Пусть немного. Орден Славы третьей степени.

— Жидковат. Другое дело — Радин. У него ордена чего стоят: Ленина, Трудового Красного Знамени, орден Славы. Член профкома. Член райкома. Обучил рабочих на целую смену. Того же Гусева. Лучшего кандидата от вас я, товарищи, не вижу. Почему вы против Радина? — Каранатов поочередно посмотрел сначала на Бухтарова, потом на Никанорова.

— Мы не против, — вступил в разговор Никаноров. — Биография у него густая. Но я хочу сказать о другом: разве на конференцию лишь за награды избирают? К тому, позвольте заметить, Радин сейчас больше живет воспоминаниями о прошлом. Бюро, пленумы, съезд. И все это, словно щит, толкает впереди себя. Людям приелось. А как он говорит с ними? Не знаете? Скажу: говорит, не поворачивая головы к собеседнику. И рабочие усекли это. Они его манеру говорить стали изображать. Мне мастера рассказывали. Цех-то мой, бывший. Вот так и у нас рождается рабочая аристократия.

— А кого вы предлагаете?

— Осипова, — ответил Никаноров. — Его тоже все знают. Ордена и у него неплохие. Два Трудового Красного Знамени и орден Славы третьей степени. Член парткома. Участник ВДНХ. Неоднократный. За это медаль имеет.

— Он тоже не из молодых, — возразил Бухтаров. — Да теперь и итээровцем стал.

— Да, вулкановцы, у вас одни вопросы! — Каранатов откинулся на спинку стула. — С кем же мы выйдем? Кого предложим?

— Предложить у нас есть кого. Того же Гусева. — Бухтаров начал рассказывать о нем. — На стане все должности прошел, как говорится, с азов. Славой не избалован.

— Мне кажется, — перебил Каранатов: — Две кандидатуры у вас не плохие: Радин и Осипов. От имени президиума, бюро райкома их и предложим коммунистам для обсуждения.

Бухтаров хотел было возразить, но Каранатов поднялся и, сказав, что торопится в горком партии, быстро вышел из кабинета.

Через несколько дней состоялось общее собрание. Оно опрокинуло все наметки, которые родились в кабинете секретаря парткома. Когда дело дошло до выборов конкретных претендентов быть делегатом конференции, Каранатов, исполнявший обязанности первого секретаря райкома партии, поднялся и попытался было по-старому вести — от имени президиума и по согласованию с бюро райкома предложил на размышление людям две кандидатуры — Осипова и Радина, особенно расхвалив Радина, — в зале прокатилась волна возмущения. Послышались выкрики: «Это административно-командный стиль!» — «Какая же это перестройка!» — «Зачем решаете за нас?» Поднялось множество рук, но первым поднялся и попросил слова токарь Лаврушин. И тут Каранатов понял, что он проиграл. Его предложение — избрать делегатами на партконференцию Радина и Осипова — встретило не глухое, а открытое сопротивление. В это время Лаврушин уже поднялся на трибуну.

— Товарищи, которых предложил второй секретарь райкома, по-моему, оба достойные. Мы ничего не имеем против. Но у меня вопрос не к ним, а к секретарю райкома: раз вы решили послать этих товарищей делегатами от нашей парторганизации, — тогда зачем собирали нас? Вы хотите, чтобы мы, как послушные овечки сидели, а когда требуется — дружно поднимали руки?! Это не в духе перестройки. Какой тут разговор о демократии? Это — диктат. Но времена такие прошли. От имени партгруппы участка предлагаю третью кандидатуру — Андрея Гусева. Бригадира вальцовщиков. — Коротко охарактеризовав его, оратор отправился на свое место.

Лаврушина проводили аплодисментами. И тотчас были предложены еще кандидатуры. И каждый бурно отстаивал свою. Каранатов тут показал себя. Он понял, что первый раз пошел против воли сотен людей, и признав внутренне поражение, решил не допустить самотека, поднялся и громовым голосом заговорил, призывая к порядку.

— Товарищи, мы можем бесконечно называть достойных. Коллектив большой. Но раз вы заговорили о демократии, то и поступим демократично. Давайте за предложенные пять кандидатур проголосуем. Поочередно за каждого. И отберем троих из них. Тех, за кого будет больше голосов. А из троих одного выберем тайным голосованием. Как, принимается?

— Принимается!

— Согласны!

В список для тайного голосования были включены три кандидатуры: Радин, Осипов, Гусев. Когда вскрыли урны и подсчитали, меньше всех голосов против получил Гусев.

Никаноров подумал, как чутко уловил Бухтаров настроение коммунистов. Нет, видимо, прав оказался, когда настаивал на его кандидатуре. Пусть потерял хорошего начальника цеха, зато секретарь парткома принципиальный. Не пластилиновый. И не нудный, как Бурапов. А стихию, массу — лучше не трогать.