Валентин Крючков - На крутом переломе

Оставалось еще два парня и пять девушек. Но они, видимо, не настолько были пьяны, что поняли: одолеть такую технику и силу им не по зубам. Окружив корчившихся на асфальте друзей, они занялись приведением их в порядок.

Борис повернулся и шагнул к девушке, оглядывая ее: в коротковатой вельветовой юбке, специально сшитой так, чтоб не закрывать красивую округлость гладких загорелых ног, — девушка поразила Бориса. «Вот поэтому, видимо, и оберегал меня тренер от подобных встреч», — подумал он. И вдруг почувствовал, как ему стало жарко.

— Вам далеко? — еще не полностью отдышавшись, спросил он, пристально осматривая девушку с большими карими глазами.

— До следующей остановки. Мы вышли раньше — лишь бы отвязаться от этих хамов. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не вы. — Она благодарно улыбнулась и подала ему руку: — Люба Кудрина.

— Борис Никаноров! — с живостью откликнулся он, протягивая ей свою, сильную, еще не остывшую от быстротечного боя руку, и вдруг почувствовал, как его всего пошатнуло и опять бросило в жар. «Что со мной? Плыву, как в нокдауне». Он осторожно, но сильно пожал ей руку, долго не выпуская ее. Потом они пошли рядом, не сговариваясь, то и дело украдкой посматривая друг на друга.

Но уйти далеко они не успели.

Наверное, каждый может себе представить, что без гаек, болтов, шайб практически невозможно собрать какой-либо механический аппарат, тем более машину или трактор. Лишь на один автомобиль требуется более четырех тысяч различных болтов, винтов и гаек. Сколько же их необходимо для автомобильной и тракторной промышленности? Именно эту продукцию и выпускает завод «Красный вулкан». Он считается крупнейшим метизным предприятием страны, обеспечивающим крепежом важнейшую отрасль народного хозяйства.

Завод расположен на окраине города, на месте бывших шуваловских болот, неподалеку от сортировочной железнодорожной станции и масложирового комбината. В центре завода, у паросилового цеха, выделялась труба — самая высокая в окрестных поселках, получивших свои названия от цехов, в которых трудились рабочие: Инструментальный, Волочильный, Гвоздильный. До лирики тогда было далеко. Но эти названия улиц и поселков сохранились до сегодняшнего дня, как память бурных лет социалистической индустриализации, живая история завода.

Никаноров понимал, что работы ему предстоит столько, сколько еще никогда в жизни не выпадало на его плечи. Уже сразу после первого разговора с министром, он начал готовиться к ней: в голове его созревали идеи, формировались планы, вырисовывались мероприятия, которые ему в кратчайший срок требовалось воплотить в конечный результат — в продукцию, чтобы вытащить завод из глубокого прорыва и насытить своей продукцией множество предприятий страны. Работая в институте, он всегда интересовался делами на родном заводе. При встречах со знакомыми и особенно с друзьями, каждый раз дотошно выпытывал малейшие сведения о жизни вулкановцев. В последнее время приходилось чаще слышать нескрываемое раздражение и жалобы на то, что «у Ястребова не идет». Завод лихорадит: он и в самом деле, как вулкан, то взрывается, то затухает. По словам министра, это и есть рваная работа. А она ничего доброго людям не сулит. Итээровцы на «Вулкане» забыли те времена, когда премии получали. И хотя принято говорить, что не деньги главное, но все-таки постоянно жить на одном окладе — проблема.

Никанорову вспомнилась одна такая встреча с начальником цеха автонормалей Григорием Семеновичем Бухтаровым, который многословием не отличался, но дело свое знал и отличался детальным изучением всех возможностей в решении производственных задач.

Крепкий, с заметно прибавившейся сединой в голове, он с горечью делился своими печальными новостями о том, что завод стал хронически заваливать программу.

— Причин много, знаете их. Однако у самого Ястребова, — пояснял Бухтаров, — по-прежнему не возникло ни одной мало-мальски стоящей идеи. А других никого слушать не желает, кроме известной вам «троицы». По их методу пытается нахрапом, силой заставить людей работать. Палка — его основное орудие руководства. Это вызывает в людях глухое возмущение. Когда идем к нему на беседу, мы уже заранее настраиваемся на разнос, готовим свои аргументы для защиты. И хотя бывает, что за дело вроде ругает, а душа не воспринимает, восстает! Надоело. Думаешь: неужели без нее нельзя? Ведь мог бы, наверное, просто, по-человечески, пригласить и поговорить, поймем — мы же люди! Разве бы не поняли? Ведь и нам доброе слово приятнее слышать. И за свое упущение, если о нем сказали нормальным человеческим языком, было бы совестно. Системы в работе с людьми у него не выработалось. А главная его вина: он не перестроился и в другом — в организации производства. И продолжает пользоваться старыми порядками. А мы ожидали от него чего-то нового. Даже заседания четырехугольника настолько приелись, наскучили, что нам, руководителям, тошно становится. Мы уже все заранее знаем: распаленный очередным завалом программы, Ястребов выйдет на трибуну и начнет направо и налево колошматить то одного, то другого. Человек шумит, кричит, а завод с каждым месяцем работает все хуже и хуже. И Ястребов сломался. Он стал все больше и больше опускаться: выпивал уже не только дома, в гостях, но и в своем кабинете. Да еще с этой глазастой дурой Лужбиной спутался. Она везде выказывала свою близость с ним. Что она дура — я знал, но что такая беспардонная — не думал.

— Да, знаю, — ответил Никаноров, с интересом слушавший откровения Бухтарова. — Я тоже говорил ему, что это его погубит. Говорил, а что толку? Он возомнил себя непогрешимым. А главное, не подотчетным никому, кто ниже его в табели о рангах.

— Я о чем думаю, — сокрушался Бухтаров, — зря министр вас отпустил. Хотя институт дело нужное. Однако заводу вы более нужны. Вот увидите, он вспомнит о вас.

Встреч таких у Никанорова было немало. Поэтому картина разваливающегося завода ему пусть и не предельно, но достаточно ясна. И вот теперь, уже в новом своем амплуа — став директором, Никаноров вспомнил этот разговор и беседы, которые он имел как с друзьями, так и с недоброжелателями, и решил обойти завод, поделиться своими планами, своими мыслями о том, как он думает возродить былую славу «Красного вулкана», когда коллектив десять кварталов подряд удерживал переходящее Красное Знамя министерства и ЦК профсоюза. У него уже созрело немало задумок, которые наметил реализовать на первых шагах. Предварительно он перелопатил гору всяких бумаг, документов, отчетов, таблиц, схем, провел немало совещаний и оперативок, проблем и вопросов было много, а времени не хватало, чтобы сходить в цеха, где к его появлению уже готовились.