Валентин Крючков - На крутом переломе

— А как же письма граждан в областные, центральные органы? — Никаноров вышел на середину кабинета. — Ведь этих писем уйма. И подписывают их тысячи людей. Неужели с этим не будут считаться?

— Наивный вы человек, Тимофей Александрович! — Пальцев закурил очередную сигарету, явно нервничал. — Письма из Москвы, из всех министерств и комитетов, из Советов Министров и ЦК отправляют опять же на место, в облисполком. Да еще с резолюцией провести разъяснительную работу. Их хранит у себя один из заместителей председателя. Он, кстати, считает, что все эти письма организованы. Хотя это не совсем так. Но дело в другом. Почти на большинство из них никто не дает ответа. Игра в одну сторону. Такая игра с народом опасна. И зря руководители недооценивают его силу. Зря не ставят вопрос перед правительством. Народ сам начинает разбираться, в чем дело. Принимает меры. В городе уже действуют несколько инициативных групп. И все они пытаются как-то обратить внимание местных руководителей на то, что не хотят жить в постоянном страхе. Предлагают обсудить незаконное строительство АСТ на сессиях города и области, на пленуме обкома партии. Однако на все эти попытки — ноль внимания.

— А почему незаконное? — Никаноров удивленно посмотрел на корреспондента.

— Потому, что решения облисполкома об отводе площадки и строительстве атомной станции нет. Дело обстояло следующим образом. — Пальцев закурил еще сигарету. — Приехал в город президент академии наук и сразу в обком. Со вторым секретарем поехали и выбрали место. Некоторые партийные руководители, вроде, засомневались: уж больно близко АСТ от города. Как бы чего не вышло. Академик с уверенностью успокаивает: «Чего, дескать, вы боитесь? Это же самовар в земле. Если не самовар, так чугун с картошкой. А что близко от города — даже хорошо: потери тепла будут меньше». Один убедил всех. И лишь заместитель председателя облисполкома по сельскому хозяйству пытался было возразить: «Здесь, дескать, нельзя размещать атомную станцию. Рядом только что ввели в строй государственное племобъединение. Оно на всю область одно. Какую элиту будем рассылать в хозяйства? Какими семенами будет обеспечивать опытная сельскохозяйственная станция? Она всего в полукилометре от АСТ?» Однако зампреда, забывшего про людей и проявлявшего заботу о скоте и семенах, щелкнули по носу и сказали, что он ничего не понимает. И пусть не суется не в свое дело. Вот так, товарищ директор.

— Мне кажется, что окончательное решение о запрещении строительства АСТ в скором времени будет решать сам народ. — Никаноров подробно рассказал Пальцеву о только что состоявшейся беседе с рабочими.

— Да, это очень интересно! — воскликнул Пальцев. — Кстати, сейчас утвердили, якобы, новые требования безопасности, которые предусматривают строительство АСТ на расстоянии не ближе 60 километров от крупных населенных пунктов. Минск от АСТ находится на расстоянии около сорока километров. Там станцию перепрофилировали на газовое топливо. Наш город находится от АСТ в пятнадцати километрах. Производственный потенциал его — один из крупнейших в стране. Почему же все митинги, собрания, многотысячные обращения граждан не получают должной реакции как наверху, так и на месте? Это, по-моему, отголоски застойного периода.

— Я тоже так думаю, — согласился Никаноров и предложил: — Виктор Александрович, а если ваш материал, предназначенный для центральной прессы, опубликовать в местной? Ведь как-никак в городе три газеты.

— Я пробовал, — без воодушевления отвечал Пальцев. — Вначале торкнулся в областную. Редактор наотрез отказался. Сказал, что ему не велено разжигать страсти вокруг АСТ. В городской — тоже самое.

— А если в молодежную? — предложил Никаноров. — Она смело встревает во все вопросы, которые волнуют общественность. В ней и про метро, и про пуск Чебоксарской ГЭС, и про атомную станцию масса материалов опубликована. Вадим, мой сын, то и дело мне на стол подкладывает номера ее. С удовольствием все их прочитываю. Мне нравится. С характером газета. Почему не попробовать в ней?

— Можно бы и в ней, — согласился Пальцев. — Но дело в том, что там сейчас другой редактор.

— А где прежний?

— Его «ушли» инструктором в обком партии. Новый же редактор молодежки честно признался, что пока не готов принять такую бомбу для общественности. Но заверил, дескать, пройдет немного времени и тогда посмотрим.

— Не опоздаете?

— Думаю, что нет.

— А что же делать сейчас?

— Не станем гадать на кофейной гуще, — подвел итог Пальцев. — Давайте подождем, когда повезут второй реактор. Когда в дело полностью включится сам народ. Тогда все и определится, все видно будет. А теперь займемся другим делом. Я подготовил вопросы, на которые хотел бы получить ваши ответы. Посмотрите, пожалуйста, Тимофей Александрович, — он протянул директору несколько страниц.

Прочитав вопросы, Никаноров понял, что все они в духе перестройки и одним махом дать на них обстоятельные ответы ему будет трудно, да и порядком подустал сегодня. А впереди еще предстоит вечерняя оперативка — идет последняя декада месяца. Скоро принесут материалы из диспетчерской. Их изучать надо. Поэтому вслух сказал:

— Виктор Александрович, я готов ответить на ваши вопросы, но не сегодня, а в следующий раз. Дней через несколько.

— Принимается, — согласился Пальцев. Поднялся, закурил на дорожку и вышел, думая: «Видимо, не простил мне выступления. Даже чашку кофе не предложил».

После вечерней оперативки, которую Никаноров провел в высоком темпе, зная, что соответствующее напряжение способствует принятию неординарных решений, он еще долго оставался на рабочем месте. И хотя дела, конечно, были, но желания заниматься ими директор не испытывал. За четырнадцать часов работы порядком устал, да и все самое неотложное только что было рассмотрено на оперативке. Поэтому в такие минуты он любил бывать один, подумать, поразмыслить о происходящем в его личной жизни, о жизни вообще. Хотел бы он этого или не хотел, но мысли упорно продолжали витать вокруг атомной станции, и тех последствий, какие вызовет его участие в предполагаемой демонстрации рабочих. Удастся ли членам инициативной группы узнать, когда, в какое время и где повезут второй реактор? Успеют ли они известить основную массу?

Неужели наступит час, когда я пойду в одной шеренге с рабочими завода по городу, чтобы выразить свое несогласие с решением правительства о строительстве атомной станции в городе?

Никаноров перелистал оставленные Пальцевым страницы с отпечатанными на них вопросами. Прочитал один из них: «Как вы понимаете полную самостоятельность предприятия?» Я считаю, что такого не может быть. В большом колесе государства предприятие — это спица. Другими словами, предприятие — ячейка нашего общества. Оно живет интересами общества. Ведь если у нас тысячи потребителей получают наши болты и гайки, то уже никто другой их не обеспечит ими? Прежде всего, мы — плановое предприятие и решаем государственные вопросы, государственные задачи. А вот для решения этих задач нам нужна самостоятельность. На первом этаже лучше, чем с девятого видно, в какую дверь входить и выходить. У нас есть фонд зарплаты. И мы распоряжаемся им по своему усмотрению. Вот, к примеру, как это выглядит. Директор нашей турбазы сократил обслуживающий персонал на тридцать человек. Часть зарплаты перераспределил, в первую очередь, рабочим наиболее ответственных участков: котельной, столовой. Люди остались довольны. Поднялась ответственность, возросла зарплата. Коллектив стал работать лучше. Или другой пример. Для решения жилищной проблемы мы увеличили количество людей в строительном цехе. Больше стали отчислять на развитие соцкультбыта. Раньше такой возможности нам не давали. Во всем были рамки и вилки, установленные и определенные свыше. Остальные вопросы рассмотрим завтра.