Валентин Крючков - На крутом переломе

После этой встречи в ЦК первый и председатель в баню стали ходить поодиночке. У Богородова зародилось чувство обиды и даже что-то большее на Славянова. Мстительный по характеру, он стал выискивать повод, чтобы свести счеты за то унижение, которое пережил в ЦК, за то, что председатель облисполкома обладал энциклопедическими знаниями, пользовался большим авторитетом и был не формальным, а настоящим лидером, к которому люди охотно шли и всегда находили понимание, получали требуемую помощь, если это было возможно.

После этой поездки в Москву между ними начался второй этап отношений, и не только между ними, но и между домами. Началось выкручивание рук. Делалось это так. Готовится, например, по сельскому хозяйству вопрос на обсуждение сессии. Намечается дата, разрабатываются мероприятия. Все основательно, пункт за пунктом. И вдруг дня за три до ее начала обком просит мероприятия. Якобы первый сделал замечание и хочет посмотреть, как они учтены. Не подразумевая никакого подвоха, облисполкомовцы несут материалы, готовые, отработанные, чтобы получить окончательную оценку первого. И начинаются часы ожиданий. А решение первый принимает следующее: за день-два до сессии провести пленум или бюро. И проводят на нем, выдавая за свои, утверждают те мероприятия, которые разработал облисполком и управление сельского хозяйства.

Вскоре Богородов — на это большого ума не требовалось, — нашел повод для сведения счетов со своим противником. Пришли жалобы на начальника УВД, который при строительстве нового здания управления допустил некоторые излишества, соорудив, как говорят в народе, бастилию с ненужными колоннами, к тому же, капитально отремонтировал несколько машин заместителю министра, зятю Генерального. И все бы ему сошло, ибо ничего крамольного тут не виделось, не для себя человек старался, но начальник УВД, вкусив могущество власти, с одним из своих полковников повел себя недостойно, матерно ругаясь и обещая выгнать с работы за какую-то незначительную промашку. Произошло это в присутствии подчиненных. Реакция оскорбленного полковника не заставила себя ждать, большая тетрадь с описанием всевозможных прегрешений начальника УВД была отправлена в ЦК и новому министру внутренних дел. Богородов увидел, что в этом деле есть все, чтобы свести счеты и со Славяновым, зная, что он горой стоит за начальника УВД. Вскоре, не затягивая время, вопрос вынесли на рассмотрение бюро, где большинством голосов, кроме председателя облисполкома, начальник УВД был исключен из партии.

Окончательное решение должен был принять пленум обкома партии. В период подготовки к нему Славянов, стремясь отстоять правоту начальника УВД, предпринял еще один ход: пригласив своих заместителей и некоторых начальников отделов и управлений в баню, проинструктировал их, чтоб не только сами не голосовали за исключение, но и провели определенную работу со всеми, на кого можно было положиться. Призывал он и выступить, чтобы придать нужное направление. Однако на это никто не решился. Пленум большинством голосов утвердил решение бюро об исключении начальника УВД из партии. Против голосовали лишь сторонники председателя облисполкома, те, что были с ним в бане. Всех их тут же взяли на заметку. Список представили Богородову.

Через некоторое время началась очередная реорганизация: вместо управления сельского хозяйства стали создавать новый, громадный агропромышленный комитет. Вызвав каждого, кто голосовал против решения бюро, Богородов походя, компанейски рассчитался с ними, удачно использовав подвернувшийся случай: одного заместителя председателя облисполкома назначили заместителем председателя АПК, другого — начальником управления внутренних дел, начальника управления сельского хозяйства, которого прочили в председатели АПК, сделали его заместителем по экономическим вопросам.

Разделавшись с главными сторонниками председателя облисполкома, первый энергично взялся за него самого. Он позвонил в ЦК и договорился о встрече, по существу, со вторым человеком в партии. Приехал. Доложил ему в деталях о начальнике УВД, о бюро и пленуме. А потом о том, что, дескать, у нас в области среди руководителей высшего эшелона есть человек, который противопоставил себя линии бюро, склонил к этому многих своих подчиненных, комплектуя из них единомышленников.

Сибиряк выслушал и спросил:

— Кто этот человек?

— Председатель облисполкома. Славянов.

— Сколько ему лет?

— Шестьдесят первый.

— На пенсию.

Довольный, отчего стал еще выше вскидывать правое плечо, вернулся Богородов из столицы. И сразу вынужден был идти в баню — ему доложили, что у его личного банщика, у которого начинали париться еще с председателем облисполкома, — сегодня день рождения. Какой памятный день, подумал Богородов, поздравляя банщика с юбилеем и вручая ему конверт, в котором был месячный оклад. Париться первый пришел один. Теперь, наученный горьким опытом, он стал любить одиночество. Иногда, чтобы поразмыслить, уезжал на берег великой реки, выбирал лесистый уголок, включал транзистор и, часами сидя на пеньке, не то думал, не то слушал музыку. Точно этого никто не знал. А отсутствие первого на месте всем объясняли так: он занят делами особой важности.

Вспомнив обо всей этой истории, Никаноров слегка похолодел. Ведь так могут с любым?! Птицын знал про эту историю. Наверное, поэтому он и снял свою кандидатуру при выборах председателя областного Совета. Снимешь, если жить, как жил, хочешь. Мне себя снимать не придется. Меня могут снять. Хотя, как утверждал Осипов, узнавший о предстоящем бюро от Никанорова, когда он обходил цеха, — за своего директора коллектив встанет горой. А в случае чего проведем предупредительную забастовку. Однодневную. Автозавод сразу встанет. Ведь крепеж идет ему сразу на конвейер. Остановятся и другие предприятия города и страны. Шутить с «Вулканом» опасно. Времена нынче другие. Мордовать не позволим. Да и нечего этого бояться: директором вполне может работать и беспартийный.

И в самом деле, что изменится во мне, в моей работе, если у меня не будет маленькой красной книжки? Ничего. Наличие ее не делает меня умнее, способнее. Все это так. Но тем не менее, уже сколько десятилетий нам талдычат: партия — основа наших побед. Каких побед? Партия — наш рулевой. Дорулились. Есть и одеть нечего. Все по талонам. А теперь еще и курева не стало. За табаком очереди больше, чем за водкой. Отдельные цеха ряда предприятий города провели предупредительные забастовки. Несколько раз курильщики прерывали транспортное сообщение на главных магистралях города. А на самом «Вулкане». Забастовала бывшая смена Кудрина. Фанфаронов говорит, что день-два и ее поддержит весь цех. Табак стал национальной катастрофой. Неужели было трудно предвидеть, что повлекут за собой остановки на ремонт сразу такого количества табачных фабрик? Можно, конечно. Удивляться приходится, что подобное случилось опять у нас, словно кто-то во вред всему обществу вздыбил проблему с табаком. А если это и в самом деле так?