Алмат Малатов - Immoralist. Кризис полудня

На днях я вспоминал другую ветераншу секс-индустрии. Дело в том, что телевизор ни с того, ни с сего убедительно пропел мне в левое ухо:

— Пеееенис большой — это хорошо!

— Конечно, хорошо, — говорю я телевизору. — Это бесспорный факт.

А телевизор опять:

— Пеееенис большой — это хорошо!!!

— Ну, не так уж и хорошо, если подумать. Могут ведь и не дать!

— Курникова, Мыскина.

— А что, у Курниковой большой пенис? Ах, Энрике, ах, проказник! — И в телевизор уставился.

Интересно же. Вдруг покажут пенис какой-нибудь известной теннисистки? А там — жестокое разочарование. Не пенис большой, а теннис восхваляет модная группа.

А чем, собственно, большой теннис лучше большого пениса? Да особенно, ничем. И то, и другое ко многому обязывает. Большой теннис обязывает к режиму, диете и повышенной осторожности: если некая смуглянка-негритянка внезапно делает тебе минет, необходимо убедиться, что она все выплюнула, или, на худой конец, заставить проглотить. А то потом появляются эксклюзивные, ручной работы дети, а вслед за ними — эксперт-генетик и свора адвокатов.

Большой пенис тоже обязывает. По-настоящему большой, а не какие-то двадцать сантиметров. Об обладателях больших пенисов ходят легенды и слухи, им обязательно постоянно иметь эрекцию, которой можно расколоть череп соперника, а вот дают им как-то с опаской. Все помнят анекдот про овдовевшего слона и лопнувшую мартышку? То-то же.

.Леша — сын моего казанского приятеля. Он учится на первом курсе института и очень, очень страдает. Об этом он мне рассказал, когда добрый папа дал ему денег на поездку в Москву, предварительно попросив меня «сделать мальчику культурную программу. Ну, там, в музей сводить, в бордель.»

Мальчика Лешу угнетает именно нежелание окрестных дев поиграть с ним в мартышку. Дело было не в том, что он страшен, как жизнь Жанны Д'Арк, и не в том, что ростом он был метр шестьдесят. Дело в том, что еще в школьные годы измерение штангенциркулем члена показало жутковатый результат: 29 на 7.

Было совершенно непонятно, что делать с этим предметом зависти одноклассников. Можно, конечно, найти члену массу полезных применений. Вешать на него пальто, угрожающе стучать им по столу, забивать им гвозди, в конце концов. Но вот использовать его для секса сложно. Не хотят девочки лопнуть, и даже живая легенда их ВУЗа, педик Вася, не хочет. Увидел Вася хераку размером с ногу и сбежал в ужасе. И вся Лешина половая жизнь сводилась к жесткому петтингу, например, к завязыванию члена узлом.

Выслушав страдания юного Вертера, я понял, что парню надо помочь. Хотя бы потому, что терпеть рядом с собой говорящий волосатый мешок с гормонами было невозможно. И я решил познакомить его со своей давней приятельницей.

Лида — милая женщина средних лет с усталостью в глазах и выраженной жевательной мускулатурой. Таких женщин полно в средней полосе России, они олицетворяют в поле каждый колосок, преподают русский язык в младших классах и работают буфетчицами в вокзальных кафе. Им можно доверить самое ценное. Например, раритетное издание Монтеня или член.

У нее есть квартиры, машины и дачи в Испании. Как и многие обеспеченные люди, первый миллион она заработала еще в советские времена тяжелым и опасным трудом. В восьмидесятых она за смену успевала обслужить половину гостиницы «Москва». Мужскую половину. Она была минетчицей. Несмотря на то, что минет приносил большие деньги именно за счет проходимости — брала она недорого, работала она скорее по велению души, чем за деньги. Всего лишь за несколько рублей она избавляла страждущих командировочных от бремени спермотоксикоза. Маркетинговый принцип, которым она руководствовалась, был незатейлив: «курочка по зернышку клюет, а весь двор в говне». Фрейд ведь считал говно символом богатства? Считал. Вот она и клевала — абсолютно по Фрейду.

Лида прошла огонь, воду и медные трубы (особенно медные трубы) и была абсолютно невозмутима. Единственное зрелище, которое могло заставить ее нервно хихикать, был микрофон в руках сестер Зайцевых. Она вырастила детей, дождалась внуков и всласть предалась своей страсти. А страстью ее были молоденькие мальчики, которые пачками водились в Турции и прочих курортных странах. Она заглатывала их вместе с теннисными туфлями и ракетками. Лучшей кандидатуры, чем Лида, для лишения девственности было не сыскать.

Договорившись о встрече, я взял похотливого гнома под мышку и отправился к богине секса. Перед этим Леша, узнав, что мы «пойдем к даме», долго фыркал в ванной, поливался моим одеколоном и порывался купить цветы с конфетами. Мне с трудом удалось убедить его, что дама цветы и конфеты не пьет.

Лида была приветлива, мила и отпускала багровому юнцу щедрые авансы. Периодически в ее глазах вспыхивали хищные огоньки, отражавшиеся в обильных брильянтах. Выждав положенный промежуток времени, я пошел в соседнюю комнату «посмотреть новости» и углубился в изучение хозяйской библиотеки. Через полчаса я подпрыгнул от жуткого визга. Решив, что сладкая парочка в экстазе придавила Лидину болонку, усидел на месте. Но визг не прекращался, и я бросился спасать животное.

Мне открылось страшное: багровая, как свекла, Лида, целиком заглотив огромный Лешин член, крепко вцепилась идеально выделанными зубами в его основание.

— Разожми челюсти! — визжал эфеб, лупя несчастную по голове журналом для домохозяек.

Лида выпучивала глаза еще больше, мотала в ужасе растрепанной головой, но разжать челюсти не могла — заклинило. Профессиональные болезни — остеохондроз шейного отдела позвоночника и привычный вывих челюсти взяли свое.

— Лида! — укоризненно протянул я. — Ты же профессионал! Немедленно выплюнь подростка! Или придется вызывать скорую!

— Нет! — провыл Леша

— Хрррр! — ответила Лида.

Я тяжело вздохнул, вспомнил, чему учили меня в медицинском институте и, примерившись, ударил незадачливую минетчицу по челюсти. В голове у нее щелкнуло, зубы разжались и выпустили на волю изрядно пожеванный, но все еще эрегированный член.

— Боже, — шептала через час после окончания кошмара Лида, — это знак свыше. Успокоиться бы уже пора, найти себе пенсионера положительного, с огородиком, внуков нянчить, пирожки печь. И никаких больше отсосов. Все, хватит.

— Ну-ну, — скептически хмыкнул я и, обернувшись в сторону кухни, где прятался искусанный юнец, крикнул: — Пойдем домой, индеец!

— А почему индеец?

— Потому что у тебя теперь будет настоящее индейское имя!

— Какое?

— Ты теперь будешь индеец Разожми Челюсти!

— Вы только папе не говорите, — прошептал пунцовый от стыда Леша.

— Не скажу, — торжественно ответил я и, не удержавшись, мерзко захихикал.