Алмат Малатов - Immoralist. Кризис полудня

Во время взлета и набора высоты (снижения и посадки) мы выключаем основное освещение в салоне, поэтому пользуйтесь дополнительным освещением над вашими пассажирскими креслами.

Долбанутым нет покоя, то одно им, то другое — часто говорит моя бывшая жена. Поскольку работает она психиатром, то знает, что говорит. Впрочем, с сексуальными причудами партнеров сталкиваются многие. Немногие выходят из этих столкновений без потерь.

. Ночевать у меня Лиза не оставалась никогда. О, женщина-пингвин, женщина-морж — и в дождь, и в морозы она выныривала в темноту, и ее прощальная улыбка скрывала какую-то тайну.

Да и пожалуйста — мне после секса хотелось спать, а не вникать в секреты профессиональной охотницы на олигархов. Чем меньше людей в квартире поутру, тем меньше ушей услышат мои сложносочиненные матюги в адрес будильника.

Не слишком интересовавшая меня тайна раскрылась сама собой, когда я взял Лизу за компанию в охотничий домик, спрятанный в прибалтийской лесной полосе. В том году в Прибалтике стояла жара, совершенно несвойственная региону. Природа мстила человекам доступными способами: горели газоны во дворах, самопроизвольно загорались лесные массивы, жгло желудки литовское вино, сделанное на литовских виноградниках. Судя по вкусу, лозу прививали на сосну, но она как-то не прижилась. Померла лоза в корчах, благим матом кроя мичуринцев. Честным зеленым золотом лесов отдавало винишко, и глоталось примерно так же, как сосновая доска — с трудом. Но другое в окрестностях не продавалось, и свой ночной приезд наша компания ознаменовала распитием пары канистр, стоя по горло в теплой озерной воде и делая вид, что любуется красотой звездного неба.

Отгоняя комаров, угрюмых и злых, как деревенские собаки, мы вернулись в дом и стали устраиваться на ночлег. Комната для сна была одна, и Лиза несколько занервничала. С легким тиком на лице она заметалась по территории, бросилась к машине и извлекла из нее надувную лодку.

— Вот черт, — пробормотала хозяйка дачи, моя сокурсница по медицинскому институту. — Надо было брать с собой аминазин, или хотя бы резиновую дубинку. Сейчас эта гламурная идиотка устроит регату по кустам, а к утру нас всех колготками передушит в лучшем виде!

Лиза тем временем надула лодку посреди кустов крапивы и ловко нырнула в нее. Ночевать она явно собиралась на улице, в качестве десерта для насекомых и контрабандистов — прямо по озеру шла граница с Литвой. Вспомнив о ее привычке никогда не оставаться на ночь, я решил, что она не любит спать с кем-то в одном помещении. Ну мало ли какие причуды образуются после заучивания наизусть глянцевых журналов, а читала Лиза исключительно их. Я, как человек, больше озабоченный внешним видом одежды, чем ее брендом, относился к щебетанию о стразах и шубах снисходительно — временами сквозь него просвечивала девочка из хорошей провинциальной семьи, мечущаяся между заложенной мамой программой «надо замуж» и заложенной средой обитания потребностью жить «гламурно». В итоге бедняжке хотелось замуж за олигарха, а со мной она спала по велению души — моя скандальная репутация приближала ее к «богеме».

Объяснив друзьям, что девушка «с особенностями», выжрав остатки вина и повспоминавши забавные грешки общей юности, я удовольствием уснул.

.И проснулся от раскатов грома: у природы-матушки наконец-то отошли воды. Вспомнив, что на улице осталась несчастная блондинка, я натянул штаны поверх сонной эрекции и выскочил из дома.

Лиза сидела под надувной лодкой, смотрела в темные окна дома и тихонько выла. Сходство с форматированной мальтийской болонкой, которую бездушные хозяева выкинули вон, было полным.

— Тут тебе не Куршевель, и даже не Давос, — сгребя в охапку жертву наводнения, пробурчал я. — Пошли в дом!

Через пару минут, растерев холеную девичью тушку пляжным полотенцем и прислонив ее в теплый угол, я строго спросил:

— Ты ничего мне не хочешь рассказать?

— Помнишь Авинаша? — проикала бедная Лиза.

Конечно, я помнил Авинаша. Владелец компании по производству какой-то дряни, он доставал Лизе примерно до серьги в пупке, был наполовину индусом и страстно любил советскую эстраду.

Денег и прочих социальных цацок у него было достаточно, и Лиза сделала стойку прямо в момент знакомства. Через две недели, как и предписывали дамские журналы, она ему в лучшем виде дала. Никакой Камасутры в божественном соитии не наблюдалось: разочарованной Лизе казалось, что у нее промеж ног роет нору для спячки хомячок, причем роет без всякого энтузиазма. Наверное, уже спит.

Через некоторое время измученная комплексом половой неполноценности Лиза проснулась от того, что индусский магнат, сопя и похрюкивая, потирался об ее коленку кривоватым жезлом любви.

Лиза посмотрела на него большими глазами и потребовала объяснений. Оказалось, что оргазм он мог получить только со спящей женщиной. Причем не просто спящей, а убедительно храпящей и пускающей слюну, да еще и с открытыми глазами. Иные способы получения полового удовольствия были ему недоступны. Он, видите ли, в прыщавом пубертате мастурбировал на спящую бабушку, и — «кошечка сначала боялась пылесоса, а потом ничего, втянулась».

Решивши всенепременно доставить придурку неземное блаженство, Лиза полчаса честно пускала пузыри и храпела, как рваный насос. Чувства ее при этом обуревали странные: стоило ли со школьной скамьи тренироваться в минете и прочитать всего Коэльо, чтобы сейчас изображать Белоснежку с черепно-мозговой травмой?

Тем временем мерзкая тварь получила свое, обмоталась простынями и стала исполнять песни Марка Бернеса. Услышанную когда-то пластинку он копировал с такой точностью, что несчастной Елизавете послышался скрип граммофонной иглы. Вид маленького волосатого индуса, выглядывавшего из тряпок подобно персонажам с гравюр Бердслея, был ужасен настолько, что Лиза походкой Буратино отправилась к бару и залила в себя стакан коньяка.

На следующий вечер, сидя в одиночестве в апартаментах Авинаша на Кутузовском, она поняла, что пора задуматься о карме. Лиза была девушкой образованной и знала слово «реинкарнация». Судя по всему, она в прошлой жизни разрушила чей-то брак, за что и наказана в этой. За размышлениями над вопросом, можно ли чистить пемолюксом венец безбрачия, она добила бутылку коньяка и задремала. Пробуждение стало самым страшным моментом в ее двадцатидвухлетней жизни: напевая песню про синий платочек, на кровати стоял выряженный в винтажное кримпленовое платье индус и яростно мастурбировал.

— Представляешь, ты просыпаешься, а на тебя дрочит Клавдия Шульженко, — всхлипывала бедная девочка, так и не понявшая, что ни одна шуба и ни один «Крайслер» не приносят счастья сами по себе. — С тех пор я не могу спать, когда рядом кто-то есть! Ну почему я не могу найти нормального олигарха, — жалобно лепетала она, разжимая колени под моей сочувственной рукой, — богатого и нормального, аааах!