Евгения Вестенра - Goldstream: правдивый роман о мире очень больших денег

Как-то за очередным ужином, когда они были уже изрядно навеселе, Гриша внезапно сказал, что если он когда-нибудь на ком-нибудь женится, то это будет Даня. Только лишь на следующее утро Гриша осознал, что сказал. И опять пропал на три месяца. После чего они стали жить вместе. Гриша Даню очень любил, заботился и одаривал всем, что только можно пожелать. И она была счастлива.

Прошло несколько лет. За эти годы Даня интенсивно занималась самообразованием: выучила два языка и закончила курсы по финансовым рынкам. По окончании курсов Гриша решил сделать акцию. Выделил Дане крупную сумму на вложение в ценные бумаги. Неожиданное обретение твердой почвы под ногами придало ей уверенности. В этот момент я с Даней и познакомилась: она пришла ко мне открывать свой первый счет в швейцарском банке. Размещать полученный от Гриши капитал.

Глядя на это, как мне казалось, неприспособленное к жизни существо, я подумала, что имею дело с очередной папиной любимицей. Ей тогда едва стукнуло двадцать, и, несмотря на то, что ее уши и пальцы украшали весьма нескромные драгоценности, казалось, что она все еще изумленно и даже чуть отрешенно смотрит на мир своими широко распахнутыми голубыми глазами. Но выяснилось, что папа тут ни при чем.

Даня мне понравилась: оказалась забавной и трезвомыслящей девушкой. И мы стали общаться.

В какой-то момент Даня подняла с Гришей в очередной раз вопрос о замужестве. Никакой реакции, как обычно, не последовало.

За очередным нашим обедом Даня принялась меня убеждать:

— Нет, я решила: больше я с Гришей жить не буду. Он уже не тот, отношения уже не те. Вот раньше он был готов ради меня на любые подвиги. А теперь вся его любовь проявляется исключительно в совместном обсуждении финансовых рынков. А так никакой романтики, ни просто человеческого тепла. Ни жениться он не хочет, ни детей рожать. Я хочу побыть самостоятельной. Собрав мужество, Даня ему честно объявила о своем намерении пожить одной. И переехала в Балчук.

Классический ход. Подействовало мгновенно. Звоню Дане за новостями:

— Ну как, ушла?

— А, дорогая, ты первая, кому я сообщаю эту радостную весть. Мы с Гришенькой только что обвенчались!

— Поздравляю, — вымолвила я без особого удивления. — А как это могло произойти?

— А вот так, вчера вечером он вдруг позвонил и спросил, хочу ли я за него замуж. И я согласилась.

— Оперативно.

— Ну ладно, не могу сейчас разговаривать, мы улетаем на Багамы.

И счастливые возобновленными отношениями молодожены отправились на медовый месяц.

Полетели мы с Кирой на Каннский фестиваль. Как же можно пропустить такое событие? К тому же мы уже успели соскучиться по Лазурному Берегу. Зачем именно мы туда полетели, мы не знали. Тот факт, что мы не режиссеры, не продюсеры и вряд ли уже хотим стать актрисами, нас не смутил.

Как оказалось, это мероприятие предназначено прежде всего именно для трудящихся в киноиндустрии. Остальные — зеваки, от которых профессиональные участники отгораживаются всеми доступными им способами: все интересное наглухо оцеплено полицейскими кордонами и железными ограждениями. Колючей проволоки, по-моему, не было, хотя точно уже не помню. Максимум, что могут сделать обыватели, — стать частью толпы, простаивающей часами перед отелями и красной дорожкой в надежде увидеть любимых звезд. Стоят не напрасно: звезд там навалом. А еще они могут купить билет на кинопросмотры.

Стоять мы нигде не хотели, идти в кино — тоже. Мы вышли прогуляться по набережной и завернули на причал с яхтами. Зевак там было намного меньше — а зря. Как раз на этих яхтах, похоже, происходило немало интересного. С одной из них доносились звуки музыки, и на ней явно с утра пораньше царило веселье. Мы подошли поближе, услышали знакомую речь — и увидели знакомые лица. Лица заядлых тусовщиков и звезд эстрады, с которыми мы как раз недавно расстались по окончании ралли. Они нам тоже обрадовались, и мы присоединились к общему празднику.

Одновременно с нами на яхту как раз поднимались трое парней с соседней яхты, которых гостеприимный хозяин пригласил жестами. При знакомстве выяснилось, что это гонщик «Формулы-1» Эдди со своим менеджером Энрико и другом-финансистом. Монакский этап «Формулы» не за горами, и они приехали совмещать приятное с полезным.

Самой неординарной личностью из трех оказался Энрико. Итальянец, он в ранние годы уехал в Австралию и стал там то ли пастухом, то ли дровосеком, я уже не помню. Наверное, выращивал баранов и эвкалиптовые деревья. Что там еще можно делать? Кенгуру и коалы вроде как растут сами. Женился, жена родила пятерых детей. Потом у него случился кризис среднего возраста, он все бросил и уехал на родину. Там какое-то время промытарствовал, пока однажды не познакомился с одним лыжником. Лыжник хотел быть не просто лыжником, а чемпионом. И Энрико вызвался ему помочь. И вместе у них получилось. Лыжник стал успешным профессионалом, и Энрико стал преуспевающим спортивным менеджером. Потом он взял под свою опеку еще и гонщиков, и они тоже прорвались на первые места. И Энрико стал преуспевать еще больше. Чтобы примерно себе представить уровень его достатка, достаточно вспомнить Флавио Биатторе, самого известного менеджера «Формулы-1», сколотившего на этом поприще огромное состояние. Сразу все становится ясно. Мы немедленно подружились и договорились вечером вместе пойти на какую-то вечеринку.

Вечеринка происходила на вилле одного, почему-то белорусского, владельца нескольких модных ресторанов в Париже. Как потом выяснилось, все самые желанные и закрытые вечеринки с самыми недоступными актерами происходили каждый день именно у него. В тот день, например, там были одновременно Джек Николсон, Мик Джаггер, Наоми Кэмпбелл, Леонардо Ди Каприо и не только. Вилла находилась в уединенном засекреченном месте: с дороги ее не видно, и доступ к ней возможен только через ветхий мостик, повисший над железной дорогой, или с крутой каменистой лестницы, к подножию которой можно подплыть на катере. Думаю, за это ее и ценили.

Вечеринка была, безусловно, необычная, хотя бы по самому факту присутствия на ней гостей такого масштаба. Но это было не простое веселье. Для большинства — это была работа. Там кто-то пытался с кем-то переговорить, заводились полезные знакомства, обсуждались проекты, заключались сделки, обговаривалось финансирование. Каждый добивался чего-то конкретного. Никакой разгульной атмосферы, в нашем русском понимании этого слова, там не было. Но любопытного общения было предостаточно, и вечер пролетел незаметно. Николсон нам признался, что его любимый цвет — желтый, и на Средиземноморском побережье его можно узнать издалека по канареечным плавкам.