Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Рядом женщина с небольшой корзинкой винных ягод протяжно тянула: «Инжир!» Когда мужчины проходили мимо, крик звучал зазывающе, но они не остановились, и тогда в нем послышался упрек. Однако ее крик не прервался, теперь она шла вдоль поезда, в окнах которого портретами застыли пассажиры. Она медленно двигалась вдоль вагонов, удерживая корзину на бедре, где та покачивалась как ребенок. Проводник дал предупреждающий свисток, пробудив спящую рядом с путями рыжеватого цвета дворняжку. Та лениво почесала за ухом, сморщив морду, как бреющий лицо мужчина.

— Дядя, ты гений, — сказал Ом. — Мы ведь не писали, когда приедем, а ты все-таки пришел. Как ты догадался?

— Да никак, — засмеялся Ашраф. — Я просто ждал вас на этой неделе. А поезд каждый день приходит в одно и то же время.

— Так ты встречал нас каждый день? А как же твой магазин?

— Сейчас мало работы. — И он потянулся к багажу, желая помочь. Рука его, вся в венах, непроизвольно тряслась. Снова прозвучал звонок, и поезд прогромыхал мимо них. Продавцы мгновенно испарились. Теперь станция стала похожа на покинутый дом — не спящий, а именно оставленный.

Но эта пустота оказалась временной. Из тени навесов и сараев выползли тощие фигуры. Одетые в тряпки и изнемогающие от голода люди спустились с платформы на рельсы и пошли по шпалам, высматривая, не осталось ли чего после ушедшего поезда, и время от времени наклонялись, подбирая объедки. Если две руки хватались за одну добычу, завязывалась драка. Дерево и гравий на тех местах, где наверху располагались туалеты, были мокрыми, дурно пахли, и над ними вились мухи. Армия оборванцев подбирала бумагу, остатки еды, пластиковые пакеты, крышки и пробки от бутылок — все это, бездумно выброшенное из поезда, представляло для них ценность. Находки они складывали в мешки из дерюги, потом снова ускользали в тень, сортировали собранное и дожидались следующего поезда.

— Выходит, город вас хорошо принял? — сказал Ашраф, когда они перешли улицу. — Вид у обоих преуспевающий.

— У тебя просто добрый взгляд, дядя, — ответил Ишвар. Вид трясущихся рук Ашрафа расстроил его. Кроме того, за время отсутствия портных дядя очень ссутулился. — Но мы и правда не жалуемся. А как вы здесь поживаете?

— Для моих лет неплохо. — Ашраф выпрямился, похлопал себя по груди, однако сутулость тут же снова вернулась. — А как ты, Ом? Ты так не хотел ехать. А сейчас посмотришь на тебя — кровь с молоком.

— Это потому что глисты ушли. — И Ом рассказал во всех подробностях, как глистогонное средство победило паразитов.

— Ты не видел дядю полтора года, а рассказываешь только о своих глистах.

— А почему нет? — сказал Ашраф. — Здоровье — важная вещь. Здесь ты никогда не найдешь такого лекарства. Еще один повод быть счастливым.

Ишвар и Ом замедлили шаги на углу рядом с гостиницей, но Ашраф потащил их дальше к своему магазину.

— Зачем тратить деньги за кровать с клопами? Оставайтесь у меня.

— Зачем вас утруждать?

— Но я настаиваю — в моем доме и проведем все свадебные приготовления. Окажите мне честь. Последний год мне так одиноко.

— А тетя Мумтаз не будет против? — спросил Ом. — Ее надо спросить.

Улыбка исчезла с лица Ашрафа.

— Вы что, не получили мое письмо? Моя Мумтаз умерла месяцев через шесть после вашего отъезда.

— Что? — Портные остановились, уронив багаж. Чемодан с грохотом приземлился.

— Осторожней! — Ашраф наклонился, чтобы его поднять. — Но я писал вам — на адрес Наваза.

— Он нам ничего не передал, — с негодованием произнес Ом.

— Может, письмо пришло позже, когда мы перебрались в поселок.

— Он мог бы принести.

— Верно. Но кто знает, получил ли он сам письмо.

Прекратив бессмысленную череду предположений, портные бросились обнимать Ашрафа, трижды расцеловали его, чтобы утешить его и себя.

— Не получив ответа, я встревожился, — сказал Ашраф, — и подумал, что вы, наверно, очень заняты поиском работы.

— Несмотря на занятость, мы тут же ответили бы, — заверил его Ишвар. — И сами бы приехали. Ужасно! Нам следовало присутствовать на похоронах, она была мне как мать, нам не следовало уезжать…

— Не говори глупости. Кто может знать будущее?

Они двинулись дальше, и Ашраф рассказал им о болезни, которой заболела и от которой впоследствии умерла тетя Муртаз. Когда он рассказывал о своей потере, становилось ясно, почему он каждый день встречал их на вокзале: Ашраф пытался обхитрить время, великого мучителя.

— Как странно! Когда была жива моя Муртаз, я мог весь день просидеть один — шил или читал. А она была где-то в глубине дома, всегда занятая стряпней, уборкой или чтением молитв. Но одиночество тогда не чувствовалось, время текло легко и свободно. Достаточно было просто знать, что она есть. А сейчас мне ее так не хватает. Время ненадежная вещь — когда хочешь, чтобы оно проносилось быстро, оно еле плетется. И какое переменчивое! Время может быть прочным шпагатом и связывать наши жизни в букеты лет и месяцев. Или резинкой, растягивающейся по нашему желанию. Время может быть красивой лентой в волосах девочки. Или морщинами на коже, крадущими свежесть твоего лица и красоту волос. — Ашраф вздохнул и печально улыбнулся: — Но в конце жизни время превращается в петлю, и она медленно затягивается на твоей шее.

Ишвара переполняли тревожные эмоции — чувство вины, боль, предчувствие собственной старости, поджидающей его. Ему хотелось, чтобы дядя Ашраф знал: они никогда больше не оставят его одного, но вместо этих слов он произнес: «Мы хотели бы сходить на могилу тети Мумтаз».

Эта просьба растрогала Ашрафа.

— На следующей неделе годовщина со дня ее кончины. Мы можем пойти туда вместе. Но вы проделали такой долгий путь ради радостного события. Давайте поговорим теперь о нем.

Ашраф старался не дать печальному известию омрачить надежды друзей. Предварительные переговоры с каждой из четырех семей состоялись три дня назад.

— Некоторых поначалу смутило, что вашими делами занимается мусульманин.

— Как такое возможно? — возмутился Ишвар. — Разве они не знали, что мы одна семья?

— Сначала не знали, — ответил Ашраф. — Но те, которые были свидетелями наших многолетних отношений, объяснили им, что нет причин для беспокойства. Так что теперь договоренность достигнута. Жених, должно быть, в нетерпении. — Он шутливо ткнул Ома в живот. — Нужно немного подождать. Иншалла, все будет хорошо.

— А я не волнуюсь, — сказал Ом. — Расскажи нам, что нового в городе.

— В основном все по-старому. Вот открыли Центр планирования семьи. Но это, думаю, вам не интересно, — тихо засмеялся Ашраф. — А так ничего не изменилось — ни хорошее, ни плохое.

Когда впереди замаячила знакомая улица и вывеска ателье «Музаффар», Ом от волнения убыстрил шаги. Он вырвался вперед, здороваясь со скобянщиком, продавцом зелени, мельником, угольщиком, стоявших на пороге своих домов и радостно приветствовавших старых друзей, все желали им успеха в благом начинании.