Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Прищелкнув языком, Дина сделала, как он просил.

— Как красиво!

— А помнишь, с каким сомнением ты смотрел вначале на мою работу?

Манек смущенно засмеялся.

— Что я знал тогда о цвете и выкройках!

— Зато теперь ты большой знаток, так ведь? — Дина переложила на колени другой конец покрывала.

— Покроете им свою кровать, когда закончите?

— Нет.

— Хотите продать его, тетя?

Она покачала головой.

— Можешь хранить секрет? Это будет свадебный подарок Ому.

Манек так обрадовался, будто сам делал этот подарок. Лицо юноши выдавало, как тронул его поступок Дины.

— Не печалься, — пошутила она. — На твою свадьбу я сошью не хуже.

— Я только радуюсь. Это замечательная идея.

— Но смотри, не проболтайся раньше времени Ишвару и Ому. Я закончу одеяло, когда они снова начнут шить, и мы получим от «Оревуар» новые ткани. А пока — ни слова.

Манек закончил сдавать экзамены. Он понимал, что некоторые почти провалил, и молился, чтобы с такими оценками его взяли на следующий, трехгодичный курс.

Дина спросила о его успехах и услышала в ответ, что все хорошо.

Однако голос юноши звучал не слишком уверенно.

— Дождемся результатов, и тогда будет видно.

В последний вечер под напором Дины Манек выполнил просьбу матери и нанес визит родственникам. Два часа он провел в обществе словоохотливого семейства Содавалла, отбиваясь от множества закусок и разнообразных холодных напитков.

— Спасибо, я уже поел, — говорил он.

— В следующий раз приходи натощак, — настаивали родственники. — Не лишай нас удовольствия угостить тебя. — Закуски убрали, но Манеку предложили посмотреть вместе фильм по телевизору, а потом поужинать и остаться у них ночевать.

— Прошу извинить, но мне придется уйти, — сказал Манек, когда почувствовал, что провел достаточно времени в гостях. — Мне завтра рано вставать.

Вернувшись домой, он обвинил Дину в зря потраченном вечере.

— Больше никогда туда не пойду, тетя. Они говорят без остановки и ведут себя как маленькие дети.

— Не будь злым. Это семья твоей матери.

Дина помогла ему снять со шкафа пустой чемодан и протерла тот от пыли. Глядя как Манек укладывает вещи, она то и дело вмешивалась — давала советы, инструкции, что-то напоминала: это не забудь, то возьми, сделай вот это.

— А главное — будь ласков с родителями, не спорь с ними. Они так истосковались по тебе за год. Пусть каникулы доставят всем радость.

— Спасибо, тетя. И пожалуйста, не забывайте кормить кошек.

— Ну, конечно. Буду готовить им самое вкусное. Нужно подавать им столовые приборы? Или они едят лапками?

— Поберегите, тетя, столовые приборы для будущей невестки. Она приедет через три недели.

Дина сделала вид, что собирается его отшлепать.

— Жаль, мама не наказывала тебя как следует в детстве.

На следующий день рано утром Манек обнял ее на прощанье и уехал.

Дина не ожидала, что так остро почувствует возвращение одиночества. В течение долгих лет она спокойно принимала это неизбежное состояние, считая, что оно приносит мир и покой. И разве возможно почувствовать снова одиночество, прожив в нем бо́льшую часть жизни? Разве сердце и разум ничему не научились?

Она без конца всматривалась в календарь — оставалось три недели до возвращения Ишвара и Ома и еще три до приезда Манека.

Дни тянулись медленно. Дина решила, что сейчас самое время сделать генеральную уборку. В каждой комнате ей слышалось эхо добродушного подшучивания портных, оно преследовало ее, когда она отчищала кухню, смахивала пыль с потолка щеткой с длинной ручкой, мыла окна и вентиляторы, драила полы.

В шкафу у Манека она увидела шахматы его друга. «Вернет, когда начнется учеба», — решила Дина.

Она освободила свой шкаф — полностью, кроме самой нижней полки. Вытерла его изнутри, перебрала одежду, сложила стопкой оставшиеся куски материи из «Оревуар». Одежду, которую уже не носила, положила отдельно. Пригодится жене Ома. Конечно, если подойдет размер. И вообще, смотря какой она человек.

Потом принялась за нижнюю полку, забитую обрезками после рабочих дней — крошечными лоскутами, годными разве что на изготовление прокладок. Дина зарылась руками в эту гору мелких отходов и рассмеялась. Здесь материала лет на пятьдесят хватит. Столько прокладок ей не понадобится. Собрав в мешок разумную долю лоскутов, Дина решила выбросить остальные.

Но потом ей снова пришла на ум жена Ома. Молодой и здоровой женщине они могут пригодиться. «Лучше пока сохранить все», — подумала она и с радостью запихнула тряпки обратно на полку.

Большая уборка облегчила дни ожидания. Дина задумалась и о веранде, на которой вскоре будут жить молодожены и дядя. «Теперь одним постельным бельем не обойдешься», — решила она, и стала шить новые простыни из оставшегося материала «Оревуар».

Педаль машины Ишвара была для нее тяжеловата — она никогда раньше не шила на этой модели «зингера». Дина пересела за ручную машинку тети Ширин, и тогда шитье стало удовольствием. С каждым новым швом она радовалась, что у нее есть материя для таких важных нужд.

Еще ее беспокоила картина спящих на веранде Ишвара, Ома и его жены. Представить не могу, чтобы в мою первую брачную ночь в одной комнате со мной и Рустамом спали бы дядя Дараб и тетя Ширин.

Все, что ей удалось придумать — это протянуть посреди веранды занавеску. Дина измерила расстояние, потом сшила вместе самые прочные куски ткани из остатков. Лучше символическая стена, чем никакая.

Дина надеялась, что Ишвар и Ом оценят ее усилия. Она сделала все, что смогла. Если молодая жена будет так же стараться, они поладят.

Два гвоздя, бечевка — и вот видимость перегородки готова. Дина отступила, разглядывая занавеску с обеих сторон. «В жизни бедняков много символического», — решила она.

Стоило портным вытащить из вагона дорожный сундук, как к ним тут же поспешила худая бородатая фигура.

— Наконец-то вы здесь! — И мужчина захлопал от радости в ладоши.

— Дядя Ашраф! А мы собирались устроить тебе сюрприз, заявившись в мастерскую! — Оттащив вещи в сторону, они пожимали друг другу руки, обнимались и заливались смехом, причиной которого была радость от встречи.

Ишвар и Ом были единственными, кто вышел на этой остановке. Два носильщика, отдыхавшие рядом с водопроводным краном, даже не пошевелились: инстинкт подсказывал, что их услуги здесь не потребуются.

Шум двигателя вскоре пробудил станцию от сна. К поезду заторопились продавцы фруктов, холодных напитков, чая, пакоры, фруктового мороженого, темных очков, журналов — воздух наполнился громкими криками.

— Пойдем отсюда, — сказал Ашраф. — Поедем домой, вы наверно устали. Сначала перекусим, а потом вы расскажете, каких чудес насмотрелись в большом городе.