Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Ишвар горестно покачал головой.

— Давайте уйдем отсюда. — И он закрыл руками уши. — Не хочу больше слышать об этом.

— Не могу упрекать тебя за это, — сказал Ашраф. — Слышать такое — все равно что пить яд. Я чувствую себя отравленным. И каждый день молюсь, чтобы темные тучи развеялись над нами, чтобы вернулась справедливость в нашу заблудившуюся страну.

Когда они уже отходили от Центра, в дверях появился один из сотрудников.

— Пожалуйста, заходите, — пригласил он. — Никакой очереди, дежурит доктор, и мы можем провести операцию прямо сейчас.

— Прочь руки от моего мужского достоинства, — сказал Ом.

Сотрудник стал устало объяснять, что после вазэктомии человек не перестает быть мужчиной, что все это пустые слухи — врач даже не прикасается к самому органу.

— Все в порядке, — сказал Ашраф. — Мы знаем. Молодой человек просто пошутил. — Портной дружелюбно помахал сотруднику, и мужчины продолжили путь.

Рядом с магазином, под навесом, на проволочных вешалках развевались комплекты — рубашка и брюки, похожие на безголовые пугала. Основной товар лежал в картонных коробках на полках. Узнав размеры портных, продавец извлек несколько рубашек. Ом скривился.

— Вам не нравится?

Ом покачал головой. Отодвинув в сторону коробки, продавец показал им другие фасоны и с беспокойством следил за покупателями.

— Вот эта неплохая, — сказал Ишвар, жалея работника. Он осмотрел клетчатую рубашку с коротким рукавом. — У Манека есть такая.

— Но взгляни, как плохо пришиты пуговицы, — возразил Ом. — Одна стирка — и поминай как звали.

— Если понравилась рубашка — бери, — сказал Ашраф. — Пуговицы я закреплю.

— Позвольте, я еще вам покажу, — предложил продавец. — В этой коробке рубашки по специальным выкройкам — лучшие из коллекции «Либерти Гармент». — Он разложил на прилавке с полдюжины рубашек. — Сейчас в моде полоски.

Ом вытащил из прозрачного пластикового пакета голубую рубашку в темно-синюю полоску.

— Посмотрите, — произнес он с отвращением, разворачивая рубашку. — Карман пришит криво, полоски не подогнаны одна к другой.

— Вы правы, — согласился продавец, раскрывая другие коробки. — Но я не шью одежду, а только продаю. Что поделать? Никто теперь не гордится хорошей работой.

— Верно, — поддержал его Ишвар. — Такое теперь повсюду.

Так, поругивая нынешние времена, они все же нашли подходящие рубашки. Продавец аккуратно сложил их в прежнем порядке и снова засунул в прозрачный пакет. Целлофан громко шелестел. Иллюзия ценности и хорошего качества была соблюдена, а бечевка и оберточная бумага надежно оберегали покупку. Продавец откусил нужный кусок бечевки от большой катушки.

— Приходите еще! Буду рад обслужить вас.

— Спасибо, — сказал Ашраф.

Стоя на улице, они обсуждали, что делать дальше.

— Можно походить по базару, — предложил Ом, — вдруг встретим знакомых.

— У меня план лучше, — сказал Ашраф. — Базарный день завтра. Пойдем утром. Все из деревни съедутся, встретите много друзей.

— Отличная мысль, — поддержал его Ишвар. — А сейчас позвольте перед возвращением домой угостить вас паном.

— Надеюсь, вы не привыкли к нему? — неодобрительно спросил Ашраф.

— Нет, нет. Просто сегодня особый день — мы так давно не виделись.

Возвращаясь в ателье «Музаффар» и дожевывая смесь из ореха бетель и табака, они снова прошли мимо Центра планирования семьи. Там Ашраф сплюнул в канаву и указал на припаркованный автомобиль.

— Это новая машина тхакура Дхарамси. Он, должно быть, внутри, подсчитывает свои жертвы.

Ишвар сразу повлек спутников на другую сторону улицы.

— Куда ты бежишь? — сказал Ом. — Мы не должны бояться этой собаки.

— От греха подальше.

— И то верно, — согласился Ашраф. — Зачем лезть на рожон!

Как раз в эту минуту тхакур Дхарамси вышел из здания, и Ом бесстрашно направился к нему навстречу. Ишвар попытался оттащить юношу назад, но кожаные подошвы сандалий Ома заскользили по тротуару. Ом почувствовал себя дураком. Дядя добился своего, а его смелое поведение обернулось унижением перед тхакуром.

Ом сплюнул.

Жвачка красной аркой пролетела несколько футов и смачно шлепнулась между ним и тхакуром. Тот остановился. Сопровождавшие его два телохранителя ждали приказаний. Бывшие поблизости люди молниеносно скрылись из виду, боясь стать свидетелями того, что могло произойти.

— Я знаю, кто ты, — тихо сказал тхакур, забрался в машину, захлопнул дверцу и отъехал.

На пути домой испуганный Ишвар дал волю своему гневу.

— Ты сошел с ума! Безумец! Если жить не хочешь, выпей лучше крысиный яд. Ты приехал на свадьбу или на похороны?

— На мою свадьбу и на похороны тхакура.

— Перестань умничать! Тебе стоит влепить пощечину!

— Не задержи ты меня, я плюнул бы ему прямо в лицо.

Ишвар уже замахнулся, чтобы ударить племянника, но Ашраф остановил его.

— Что сделано, то сделано. Но с этих пор надо избегать этого дьявола.

— Я его не боюсь, — заявил Ом.

— Конечно, не боишься. Просто нам не нужны неприятности перед свадебными приготовлениями. Нельзя, чтобы тень тхакура омрачила нашу радость.

Слова Ашрафа смягчали, словно бальзам, боль Ишвара. Но время от времени ужас вновь охватывал его, и тогда он взрывался, возмущаясь неразумностью племянника.

— В душе герой, а мозгов — ноль. А я еще, дурень, купил тебе пан. Как тебя называла Дина-бай? Ослом с дурным характером? Где твое чувство юмора, где шутки? Без Манека ты разучился смеяться, радоваться жизни.

— Взял бы его с собой, если он так тебе нравится? Я бы остался дома.

— Какие глупости ты говоришь. Мы приехали всего на несколько дней. Скоро вернемся на работу. Неужели трудно вести себя нормально такое короткое время?

— То же самое ты говорил в городе. Что мы там будем недолго и скоро вернемся в родные места.

— Вот как? Разве я виноват, что в городе так трудно скопить деньги?

Вскоре они прекратили препираться: дядя Ашраф мог понять из перепалки, сколько всего им пришлось пережить, а они его берегли.

На рынке утром было больше шума, чем обычно, потому что Центр планирования семьи рекламировал свою деятельность, расположившись в одной из палаток, и громкоговорители работали на полную мощность. Над дорогой были натянуты транспаранты, предлагавшие принять участие в акции. Повсюду были обычные приметы ярмарок — воздушные шарики, цветы, мыльные пузыри, цветные фонарики, праздничные закуски, предназначенные для привлечения сюда горожан и приезжих из деревень. Песни из кинофильмов прерывали частые объявления о необходимости национального контроля за рождаемостью. А также обещания процветания и счастья для тех, кто пойдет на стерилизацию, и щедрого вознаграждения за вазэктомию и тубэктомию.