Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

— Раджарам, сборщик волос, отрекся от прошлой жизни с ее радостями и горем, пороком и добродетелью. Для чего? Для того чтобы воплотиться в человеческий облик Бал Бабы и использовать свой скромный дар, указывая людям дорогу к мокше [156] Мокша — в индуизме и джайнизме — освобождение из круговорота рождений и смертей и всех страданий и ограничений материального существования. .

После этого манерного заявления святой человек сменил тон и, наклонив голову, спросил нормальным голосом:

— Ты кто?

— Помнишь Ишвара и Ома? Портных, которые одалживали тебе деньги в прежнем воплощении? Тогда ты еще был при волосах. Я жил с ними в одной квартире. — Сборщик волос призадумался, и тогда Манек прибавил: — С тех пор я отрастил бороду — может, поэтому ты меня не узнаешь?

— Вовсе нет. Бал Бабу не обманешь ни новой прической, ни бородой, — величаво ответил тот. — Так что ты хочешь знать?

— Ты шутишь.

— А ты попробуй. Спрашивай о работе, здоровье, женитьбе, планах, жене, детях, образовании — о чем хочешь. Я на все вопросы отвечу.

— Ответы я знаю. Сам хочу задать вопрос.

Бал Баба неодобрительно посмотрел на Манека, его гладкое лицо омрачилось досадой — всякого рода загадочные высказывания он считал своей прерогативой. Пересилив себя, он снова засиял просветленной улыбкой.

— Немного подумав, я понял, о чем хочу спросить, — сказал Манек. — Как помочь человеку, у которого такая же лысая голова, как у тебя?

— Это просто. В Фонде Бал Бабы продается по приемлемой цене лосьон для роста волос, в цену не включены расходы по пересылке и правилам пользования. В его основе редкие гималайские травы, его действие волшебно. Через несколько недель лысина зарастает густой шевелюрой. Потом человек приходит сюда, я беру у него несколько вновь отросших волосков и отвечаю на вопросы.

— И тебе никогда не хочется отрезать волосы? Для своей коллекции?

Бал Баба налился гневом.

— То было в другой жизни, с другим человеком. С этим покончено, разве не ясно?

— Понимаю. А тебе не хотелось навестить Ишвара и Ома после возвращения с Гималаев? Возможно, у них есть вопросы к тебе?

— Бал Баба не может позволить себе разгуливать по гостям. Он привязан к этому месту, чтобы у людей была возможность даршана.

— Ясно, — сказал Манек. — В таком случае не буду тратить твое драгоценное время. Тысячи людей ожидают своей очереди.

— Да обретешь ты блаженство покоя, — произнес Бал Баба, воздевая руку в возвышенном прощании. Но глаза его оставались злыми.

Манек решил вернуться сюда завтра утром вместе с Омом и Ишваром, благо его рейс был поздно вечером. Отличная будет шутка — собьют спесь с Бал Бабы. И заработают очки, припомнив его былые деяния.

Выход был с другой стороны палатки, там за шатким столом, заваленным письмами и конвертами, сидел мужчина и что-то писал. Манек уставился на него, пытаясь понять, где они встречались. Затем взгляд его упал на пластиковый пакетик в кармане его рубашки, набитый карандашами и шариковыми ручками. И тут Манеку вспомнились поезд и пассажир с хриплым голосом.

— Простите, вы случайно не корректор?

— Был в прошлом, — ответил мужчина. — Васантрао Валмик к вашим услугам.

— Вам не узнать меня, потому что я отпустил бороду, но много лет назад мы ехали с вами в одном поезде — вы еще тогда собирались серьезно заняться лечением горла.

— Ни слова больше, — сказал мистер Валмик, сияя от удовольствия. — Я все прекрасно помню и никогда не забывал вас. Мы тогда говорили о многом, не так ли? — Он тихо засмеялся и закрутил колпачок на ручке. — Так редко встречаешь людей, которые умеют слушать. Большинство начинают нервничать, как только заводишь рассказ о своей жизни. Но вы были идеальным слушателем.

— Я получил тогда большое удовольствие. Ваш рассказ сократил время путешествия. Кроме того, ваша жизнь очень интересна.

— Вы очень добры. Но открою вам тайну: все жизни интересны.

— Только не моя.

— Вы ошибаетесь. Как-нибудь расскажите мне вашу жизнь от начала до конца — ничего не сокращая. Вы должны это сделать. Это очень важно.

Манек улыбнулся.

— Но почему?

Мистер Валмик раскрыл глаза от удивления.

— А вы не понимаете? Это важно, потому что помогает вам вспомнить, кто вы есть. Тогда можно двигаться дальше — без страха растерять себя в этом вечно меняющемся мире.

Он замолчал и дотронулся до кармана с ручками.

— Мне очень повезло: я рассказал мою историю дважды. Первый раз — вам в поезде, а второй раз — очаровательной даме во дворике при суде. Но с тех пор прошло много времени. Я жажду встретить нового слушателя. Да, когда рассказываешь свою жизнь, как бы восстанавливаешь себя.

— Каким образом?

— Не могу сказать, но чувствую это здесь. — И мистер Валмик приложил руку к карману рубашки.

Он что, чувствует это шариковыми ручками? Нет, конечно же, корректор имел в виду сердце.

— А чем вы сейчас занимаетесь, мистер Валмик?

— Я заведую почтовыми заказами Бал Бабы. Он делает предсказания и по почте тоже. Люди посылают ему свои волосы. Я открываю конверты, выбрасываю волосы, забираю деньги и пишу ответы на вопросы.

— Вам это нравится?

— По правде говоря, очень. Здесь неограниченные возможности. В ответах я могу использовать самые разные формы — эссе, прозаическую поэму, поэтическую прозу, афоризмы. — Погладив карман с ручками, он продолжил: — Мои любимые малышки трудятся изо всех сил, создавая один вымысел за другим, и эти вымыслы для адресатов реальнее, чем их настоящая печальная судьба.

— Рад был вас повидать, — сказал Манек.

— А когда мы встретимся снова? Вы должны рассказать мне все о себе.

— Может быть, завтра. Я собираюсь привести двух своих друзей к Бал Бабе.

— Прекрасно, прекрасно. До встречи.

У выхода служитель протянул Манеку латунную миску, в которой позвякивали монеты.

— Любое пожертвование приветствуется.

Манек бросил в миску несколько монет, чувствуя, что потратил их не зря.

В ответ на звонок Манека дверь слегка приоткрылась. Фигура с худыми, похожими на палки запястьями ничем не напоминала ту тетю Дину, с которой он расстался восемь лет назад. Восемь лет, разумеется, не могли пройти бесследно, но тут кто-то еще потрудился.

— Что вам надо? — спросила Дина, подаваясь вперед. Ее глаза казались крошечными точками под линзами вдвое толще тех, которые она носила при нем. Черные волосы почти не пробивались сквозь седину.

— Тетя, — проговорил Манек сдавленным голосом. — Это я, Манек.

— Кто?

— Манек Кохлах, ваш жилец.

— Манек?

— Я отпустил бороду. Поэтому вы не узнаете меня.

Дина подошла ближе.

— Да. У тебя борода.

Голос ее звучал равнодушно. «Глупо было ожидать чего-то от этой встречи», — подумал Манек.