Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Подождите, хотел он крикнуть, подождите меня. Ему хотелось побежать следом, вернуться вместе с ними к тете Дине, сказать ей, что он передумал.

Но ничего этого он не сделал. Нищие свернули на мощенную булыжником дорожку и скрылись из вида. Только слышалось поскрипывание колес по неровным камням. Потом и оно стихло, и Манек продолжил путь.

Манек торопливо прошел мимо крикетного поля, мимо палатки Бал Бабы, мимо раненого плотника на обочине и замедлил ход, только оказавшись в знакомых местах. На гостинице «Вишрам» висела новая неоновая вывеска. Теперь бывшее второсортное кафе, прихватившее соседние магазины, имело вид преуспевающего ресторана. Бессмысленно горящие на солнечном свете буквы издавали легкий жужжащий звук и вибрировали. «Заходите, ешьте, пейте, отличное кондиционирование, уют и комфорт» — гласило объявление под неоновой вывеской.

Манек вошел внутрь, и его сразу подвели к сверкающему стеклянной столешницей столику. Официант в аккуратной униформе подошел с большим меню на глянцевой бумаге. Манек положил шахматы на пустой стул рядом и заказал кофе.

Наступило время обеда, и в зале было много народу. Официант торопливо прошел мимо со стаканом воды:

— Кофе сейчас приготовят, господин. Подождите минуты две.

Манек кивнул. Из приемника, стоявшего на полке над кассой, лилась скучная инструментальная музыка, почти не слышная из-за шума в зале. Манек обвел взглядом соседние столики, за ними сидели офисные работники в рубашках типа сафари, галстуках, пиджаках, они быстро ели, а их беседа в сопровождении звякающих приборов касалась в основном превратностей бизнеса, денежных пособий, бюджета и продвижения по службе. Клиенты были новые, не похожие на крестьян и потных рабочих, приходивших сюда поесть в прежние времена.

Принесли кофе. Манек положил сахару, долго его размешивал, немного отпил. Немедленно возник официант.

— Все в порядке, господин?

— Да, спасибо.

Официант поправил солонку и перечницу и с энтузиазмом протер поднос.

— Господин, теперь у власти сын премьер-министра. Как думаете, он будет хорошим правителем?

— Кто знает. Поживем — увидим.

— Верно. Все они говорят одно, а делают другое. — Официант отошел к другому столу, который покинули клиенты. Манек смотрел, как он собирает грязные тарелки, потом соединяет их со стопкой на соседнем столе, потом еще с одной и только после этого несет, пошатываясь, эту гору на кухню.

Официант скоро вернулся и глянул на полупустую чашку Манека.

— Будете есть, господин?

Манек покачал головой.

— У нас очень вкусное мороженое.

— Нет, спасибо. — Такое повышенное внимание действовало ему на нервы — вежливая улыбка шла в новом «Вишраме» в упаковке со всем остальным. Теперь он сидит в одиночестве. А в старый «Вишрам» всегда ходил вместе с Омом и Ишваром. Они сидели здесь днем за пропахшим едой столом. А за окном катался Шанкар, махая им култышками, он ерзал на тележке, позвякивая железной банкой. Потом его сожгли на погребальном костре. Молился священник, горел сандал, дымили благовония. Завершенность. В отцовой кремации этого не было — открытый огонь все-таки лучше. По крайней мере, для живых…

Группа клиентов, вставая из-за стола, шумно отодвинула стулья, их место тут же заняли новые. Они приветствовали обслуживающий персонал по именам. Очевидно, завсегдатаи. Манек взял в руки шахматы, открыл крышку и вытащил наугад фигуру. Пешка. Он покрутил ее в пальцах, отметив, что зеленое сукно у основания фигуры отстает.

Официант тоже это заметил.

— Купите клей «Кэмел», господин. Приклеит намертво.

Манек кивнул. Он допил кофе и положил пешку в коробку.

— Мой сын тоже играет в эту игру, — с гордостью произнес официант.

Манек поднял глаза.

— Вот как? У него есть шахматы?

— Нет, господин. Своих нет. Они слишком дорогие. Он играет только в школе. — Заметив пустую чашку, официант вновь предложил меню. — Уже два часа, господин, кухня скоро закроется. У нас вкусная курица карри, бирьяни [157] Рис с добавлением мяса, рыбы или овощей. . Или закуски — рулет с бараниной, пакора, пури-бхаджи.

— Нет, только еще кофе. — Манек встал и пошел в глубину зала в поисках туалета.

Туалет был занят. Манек подождал в коридоре, откуда он хорошо видел кипучую деятельность на кухне. Помощник повара рубил мясо, шинковал овощи, мешал, взбалтывал, на лице у него выступил пот. Тощий мальчуган очищал тарелки от объедков, а потом замачивал их в раковине.

«Несмотря на весь лоск — хромированные поверхности, стекло и флуоресцентные лампы, кое-что осталось здесь и от старого «Вишрама», — подумал Манек, — плиты топят по-прежнему углем и керосином». Тут дверь туалета скрипнула, и он вошел внутрь.

Когда он вышел, как раз освободился столик рядом с кухней. Манек решил сесть за него. Официант опрометью бросился к нему, чтобы напомнить, что кофе дожидается его на другом столе.

— Я выпью здесь, — сказал Манек.

— Здесь не самое лучшее место, господин. Шум и запахи с кухни будут вас беспокоить.

— Все хорошо.

Официант подчинился, принес кофе и шахматы, а потом удалился, чтобы обсудить с коллегами предпочтения и причуды клиента.

Кто-то крикнул на кухню, чтобы приготовили шиш-кебаб [158] Шашлык (хинди). . Помощник повара подкинул уголь в плиту, а когда он разгорелся, часть его выложил на жаровню. На шампуры нанизали куски баранины и печень. Огонь пылал вовсю — повара старались изо всех сил, раздувая его.

«Как любопытно разгораются эти угольки, — думал Манек, — они, словно живые, дышат и пульсируют». Сначала маленькие, чуть наполненные теплом, они постепенно накаляются докрасна, шипят и трещат, из них вырываются языки пламени, все превращается в жар, страсть, меняется на глазах, угрожает, разрушает. И потом — спад. Мягкое тепло, уступчивость и наконец — неподвижность.

Часы обеда в «Вишраме» подошли к концу. После трех официант начал мягко намекать Манеку, что пора уходить, стараясь, чтобы намеки звучали шутливо.

— Все уже давно разбежались по офисам, господин, — говорил он с улыбкой. — Побаиваются хозяев. Но вы, наверное, сами большой босс — только вы позволили себе задержаться.

«Да, только я, — подумал Манек. — Кто не спешит, тот опаздывает».

— Вы в отпуске?

— Можно сказать и так. Дай счет, пожалуйста. — Манек снова бросил взгляд в сторону кухни. Печи не горели. Поварята убирали помещение, готовя его к ужину, когда приходят постоянные гости. Угли на жаровне превратились в золу.

Счет за два кофе составил шесть рупий. Манек оставил на блюдце десять и направился к выходу.

— Подождите, подождите, — закричал официант, догоняя его. — Господин, вы забыли бумажник. И еще игру.