Агния Кузнецова - Много на земле дорог

А директор окинул взглядом класс и чутьем опытного педагога сразу оценил обстановку: ребята работают серьезно, учитель стремится провести урок по-настоящему.

Илья Ильич ушел. Вскоре урок кончился, и Костя взял под мышку тетради, с удовольствием предвкушая, как вечером, вооружившись остро отточенным красным карандашом, он сядет за их проверку.

Не заходя в пионерскую комнату, Костя направился к директору. Тот велел закрыть дверь на ключ. И это тоже не предвещало ничего приятного.

— Я хочу знать, — без предисловий начал Илья Ильич, — что за номер выкинул ты с газетой?

Илья Ильич пододвинул к Косте развернутый на столе газетный лист.

Костя приподнялся, жадным взглядом пробежал по столбцам. На третьей полосе (как газетчики называют страницу) целый подвал под заголовком «Первые ласточки» был посвящен Веселогорской школе.

— Ласточки-то оказались липовыми! — грозно сказал Илья Ильич. — И ты это знал, пионерский вожак!

«Интересно, кто мог сказать ему? — подумал Костя. — Наверно, Лиза, больше никто не знал».

— Ты знал о пропаже денег и ботинок у Федорова и в тот же день давал ложную информацию представителю печати? Верно это?

Костя молчал.

— Молчишь — значит, верно! — еще более зло сказал Илья Ильич и ударил маленькой морщинистой рукой по столу.

Костя сидел перед директором ссутулившись, опустив голову, сжав в коленях руки.

— Ты покупал ботинки Федорову, чтобы скрыть пропажу? — снова спросил Илья Ильич, и Косте показалось, что директор с нетерпением ждал отрицательного ответа.

Но Костя молчал.

— Молчишь?

«Объяснить бы, почему я это сделал», — тоскливо подумал Костя, но пояснять ему ничего не хотелось: директор мог не поверить и посчитать все это выдумкой ради оправдания.

— Захотелось поболтать! Выдвинуться! — возмущался Илья Ильич. — Будем разбирать этот вопрос на педсовете. Можешь идти, если тебе нечего сказать в оправдание.

Костя взял под мышку свою пачку тетрадей, подошел к двери и дрожащей рукой долго не мог повернуть ключ.

Мысль о том, что его предала Елизавета Петровна, не оставляла его. Предала и даже не объяснила, для чего Костя это сделал.

Илья Ильич проводил Костю возмущенным взглядом и, когда закрылась дверь, заложив за спину руки, забегал по кабинету. Он не мог понять, почему так ошибся в Косте, ведь знал его с пятого класса. Костя всегда казался Илье Ильичу честным и прямым. И вот тебе раз! Костя — гордость, душа школы, его так любят ученики, уважают учителя и родители — и вдруг такой низкий поступок!

Илья Ильич прижал руку к сердцу, потянулся за валидолом.

В школе от учеников не остаются в тайне даже те события, которые происходят за директорской дверью. После разговора Ильи Ильича с Костей от одного ученика к другому поползла необычайная новость: у Кости крупные неприятности — кажется, случилась какая-то пропажа.

Ганька, Намжил и Женька во время перемен, стараясь держаться в отдалении от других ребят, строили различные предположения.

На большой перемене к ним подбежала Липа и сунула газету:

— Статью напечатали про нас!

— «Первые ласточки», — начал читать вслух Женька и вдруг на висках у него выступили капельки пота. Он все понял: история с его ботинками и деньгами стала роковой для Кости. Ведь произошла она раньше, чем в школу явился корреспондент, и Костя намеренно умолчал о пропаже. Женька почувствовал себя в какой-то мере виноватым и с неприязнью глянул на свои уже далеко не новые ботинки.

— Не мог скрыть, башка осиновая! — упрекнул его Намжил.

— Ребята, надо выручать Костю! — трагическим тоном сказал Женька.

— Пусть каждый подумает, как быть, а вечером встретимся у реки, — сказал Намжил. — Тише, Костя идет!

Ганька молчал и с глубоким сожалением смотрел вслед удаляющемуся вожатому.

Путь от учительской до пионерской комнаты был для Кости всегда длиннее, нежели от дома до школы. Вот и теперь он то и дело останавливался.

— Не тронь девочек. Только трусы обижают менее сильных, — сказал он мальчишке, дергавшему девочек за косы. — Почему галстук в таком виде? Ты что, не знаешь, как пионер должен относиться к пионерскому галстуку? — Костя задержал мальчугана, у которого концы галстука висели почти у плеча.

Пройдя несколько шагов, он увидел у окна белоголовую девочку, которая, зажав уши пальцами, склонилась над книгой.

— Опять, Соня, уроки учишь в школе? — В голосе его было скорее сочувствие, чем осуждение.

Соня повернула к вожатому худенькое веснушчатое личико, покраснела, и в глазах ее блеснули слезы.

— Не успела… — сказала она.

— Мать заставила нянчиться с сестренкой? — спросил Костя.

Девочка промолчала и, как только Костя отошел от нее, заткнула уши пальцами и снова забормотала:

Костя пришел в пионерскую комнату, достал блокнот, присел к столу и записал: «1. Сходить к Наумовым (Соня учит уроки в школе)». Подумал и добавил: «Поговорить с И. И. о продленном дне. 2. Чем занять малышей во время большой перемены? 3. Стенгазета».

Последний пункт своей записи Костя подчеркнул двумя чертами.

Ему давно хотелось поговорить с Ильей Ильичом о стенной газете. Он пришел к выводу, что школьная стенная газета себя изжила. Ведь существовал школьный радиоузел, и радиогазета была гораздо оперативнее, а значит — интереснее. «Вышибать» заметки день ото дня становилось все труднее, а выступать по радио ребята соглашались охотно. Жизнь школы была многообразна, она требовала ежедневного освещения. Стенная газета не могла охватить всего, запаздывала, зачастую ее заметки, предложения, советы никого уже не интересовали.

Однажды Костя сказал об этом Елизавете Петровне. Та ужаснулась, назвала его мысли необдуманными и посоветовала с директором не разговаривать. И все равно Костя был убежден в своей правоте.

Сейчас он готов был, не откладывая, идти к Илье Ильичу, но дверь открылась, и в пионерскую комнату вошли два десятиклассника. Один цыганского типа — смуглый, с горбатым носом и черными блестящими глазами. Звали его Сергеем. Другой, Ефим, голубоглазый, с розовыми по-девичьи щеками, с неисчезающей усмешкой на ярких губах.

— Костя, мы все же решили податься в военно-морское, — сказал Ефим.

— Как ты смотришь? — живо добавил Сергей.

— Ну как можно о таких серьезных делах говорить на ходу? Заходите ко мне вечером. Обо всем и поговорим.

— Костя, мы всем классом, хорошо? — обрадованно спросил Ефим.

И не успели они выйти из комнаты, как в дверь, шурша широкой коричневой юбкой, вошла Наталья Семеновна. Недавно она стала председателем родительского комитета и решила посоветоваться с вожатым о делах.