Агния Кузнецова - Много на земле дорог

— Ты, Клеопатра, глазами в меня не стреляй. Я ведь железобетонный, не прошибешь.

Надя весело засмеялась, испытывая почему-то удовлетворение.

— Ура! Целый склад металлолома! — закричала Клеопатра, скрывая свой конфуз.

В самом деле, в тупичке между корпусами цехов был свален самый разнообразный лом.

Слава, Иван, Клеопатра и остальные ребята остались в тупичке, а Надя пошла посмотреть, как работают другие бригады.

На месте общего сбора, у сарая, уже лежали большие кучи металла, но работа была еще в полном разгаре. В разных углах заводского двора звучал смех, слышались песни, звонкоголосый говор.

В первой же бригаде Надю встретили шутками и возгласами, даже спели какой-то веселый экспромт.

Вторая бригада хозяйничала сейчас в полуразвалившемся корпусе старого цеха. В цехе, вероятно, уже давно не работали, но он все еще охранялся. Статная, высокая девушка с длинной русой косой уговаривала молодого вахтера пропустить комсомольцев в цех. Она лукаво поглядывала на него васильковыми глазами и, путая русскую речь с украинской, напевно говорила:

— Мы тильки побачим да сор соберем.

У вахтера сердце было не каменное, он поломался больше для виду и открыл закопченную, осевшую дверь цеха.

Надя направилась в третью бригаду, в самый дальний угол заводской территории.

Вдруг она услышала истошный крик в той стороне, где остались Слава с Иваном. Обернулась и увидела Клеопатру. Та бежала, что-то крича и размахивая руками. Надя бросилась ей навстречу.

— Подрались! Ой, как подрались! — хватаясь за голову, выкрикивала Клеопатра. — Славка первый полез. Да где ему против Ивана. Тот его схватил да как грохнет о землю. Он и в себя-то не сразу пришел. Ой, Надечка, как страшно!

Обгоняя запыхавшуюся Клеопатру, Надя первой прибежала в тупик. На снегу, раскинув руки, лежал Слава. Прислонившись к забору, стоял мрачный, неестественно сжавшийся Иван.

Надя опустилась на колени, осторожно взяла Славу за руку.

— Уйди! — сказал он, отнимая руку.

— Поднимись! Сейчас же поднимись! — негромко, но настойчиво сказала она.

Слава послушался. Он встал, покачнулся. Клеопатра подбежала к нему и поддержала. Они с Надей взяли Славу под руки и повели в клуб. Там его положили на диван, и Надя стала звонить в «скорую помощь».

В клуб заглянули девушки.

— Ой, что с ним? — испуганно спросила одна, увидев растянувшегося на диване Славу.

— Упал, — соврала Надя.

Клеопатра взглянула на Славу, потом на Надю и серьезно сказала:

— Поскользнулся, девочки.

Надя отправила Клеопатру на улицу ждать «скорую помощь», а сама подошла к Славе.

— Ну вот, а ты говорил, что главное в человеке разум…

Он закрыл глаза, помолчал и вдруг сказал то, чего боялась услышать Надя:

— Ты же знаешь, что драка произошла из-за тебя.

Приехала «скорая помощь». Врач осмотрел Славу, ощупал руки, ноги, грудь. Ничего страшного не обнаружил. Велел полежать несколько дней в постели, пока не заживут ушибы.

Но, как ни скрывали Надя и Клеопатра случившееся на воскреснике, слух об этом происшествии дошел до директора завода. Он попросил Надю зайти к нему в кабинет и тотчас начал:

— Ну, как воскресник? Закончился дракой и вызовом «скорой помощи»?

Она не ожидала, что директор заговорит об этом, но ответила спокойно:

— Был такой неприятный случай, Николай Павлович, но… все кончилось благополучно…

— Благополучно?! Без смертельного исхода? Все же прошу учесть, товарищ секретарь, на будущее: директор — не последнее лицо на заводе. Я должен знать решительно все, что здесь происходит. Вы узнавали, в каком состоянии Алексеев?

— Он чувствовал себя хорошо…

— Сейчас же пошлите кого-нибудь к нему и узнайте, не требуется ли какая-нибудь помощь. А из-за чего произошла драка, вы интересовались?

— Не знаю. Драчуны молчат, — сказала Надя и сильно покраснела.

— Трезвые были?

— Конечно! Разве Алексеев был когда-нибудь пьяным? Синицын тоже пришел трезвый и работал за пятерых.

— По-видимому, из-за девушки схлестнулись ребята, — сказал директор, не заметив, как Надя снова мучительно покраснела. — Итак, узнайте, как чувствует себя Алексеев, и позвоните мне. — Директор хлопнул по столу своей широкой ладонью.

Надя с трудом разыскала Савву Капитоновича в арматурном цехе. Все его дела почему-то всегда сосредоточивались не на полигоне, а в других цехах. Он стоял в замысловатой аллее сеток и каркасов, около сварочной машины, на которой сварка шла одновременно в двадцати четырех точках. Вспыхивали ослепительные голубоватые огни, с шипением разлетались золотистые искры.

Савва Капитонович сделал гримасу, точно у него заболел зуб.

— Опять уходишь? Ох, уж этот комсомол! — ворчливо сказал он. — Ну иди, иди, коли директор велел, ищи посыльного!

На снегу, раскинув руки, лежал Слава.

Надя так увлечена была заводом, что все остальное словно мало ее касалось. Она редко писала домой матери, отцу, младшей сестре, которые по-прежнему жили в Веселой Горке. Когда приходили от них письма, Надя упрекала себя в эгоизме и бессердечии, сразу же писала ответ, но потом опять забывала обо всем на свете.

Она получала письма и от Кости Лазовникова. Целый год они писали друг другу о смысле жизни, о месте человека на земле. Оба считали, что не место красит человека, а человек украшает землю. Писали они друг другу о книгах, о кинокартинах, о людях, которые окружали их. И часто спорили. Костины письма Надя перечитывала по нескольку раз и только его письма почему-то хранила…

Надя поступила во Всесоюзный заочный инженерно-строительный институт. Науки давались ей легко, но она относилась к учению без горячности. Душой ее владел завод, только он ее увлекал, заставлял радоваться или огорчаться. Радовало, что к зиме был отремонтирован дом на полигоне. В нем стало тепло, чисто, уютно. Радовало то, что бригада Ивана Синицына, работающая на балках, стала бригадой коммунистического труда и держала высокие показатели. Еще радовало Надю то, что на заводе работал механиком голубоглазый Слава. Он чем-то напоминал ей Костю, — может быть, своей собранностью и добротой в отношениях с людьми.

Были у нее и огорчения. В дни получки рабочие полигона по-прежнему напивались, и она приходила домой расстроенная, ночью плакала в подушку, чтобы подруги по общежитию не слышали. Большие надежды возлагала она на экскурсию в Ленинград и в списки экскурсантов постаралась внести большое число самых недисциплинированных рабочих полигона.

Однажды в комитет комсомола, когда она просматривала списки экскурсантов, пришел Иван Синицын.