Язмурад Мамедиев - Родная земля

А праздник идет своим чередом, шумит над поселком. Уже пальваны вышли в круг, приноравливаются один к другому, ждут момента, чтобы бросить противника наземь. Один, отряхиваясь, поднимается, второй…

Мердан в кругу. Кушак повязан слабо, небрежно — вот, мол, кто смелый, хватайся, померимся силами.

Вышел навстречу парень, нагнулся, выставил вперед руки, только собрался рвануть Мердана — да сам неожиданно очутился на земле. Встал, виновато улыбаясь, отошел к своим.

А Мердан ждет нового соперника. Ага, вот этот! Ну, давай… Схватились, пробуя силы. Ого, кажется, здоров! Ну-ну… Замерла толпа. Только слышно, как топчутся борцы, дышат тяжело, с присвистом. Подхватил Мердан парня, приподнял. Но ловок тот — снова крепко встал на ноги. Тогда Мердан пошел на хитрость — чуть ослабил мышцы, словно бы выдыхаться стал. Парень почувствовал это, обрадовался, заспешил, предвкушая победу, — и полетел под ноги Мердану. Раздался одобрительный гул.

— Ай, да Мердан!

— Богатырь!

— Всем пальванам пальван, Мердан!

Кажется и здесь возьмет он приз. Кто же поборет такого сильного и ловкого парня?..

Юрин, увлеченный соревнованием, огляделся, увидел Керима, протиснулся к нему.

— Здравствуй, Керим! Что ж ты не выходишь в круг? Ты, пожалуй, посильнее Мердана!

— Да нет, — смущенно улыбнулся Керим, — какой из меня пальван?

Но Юрин уже тащил его навстречу Мердану. Чабаны узнали его, закричали радостно:

— Давай, давай, Керим! Не робей!

Мердан, прищурясь, осмотрел застеснявшегося соперника, про себя отметил, — какая у него широкая грудь, какие крепкие ладони, но сказал с усмешкой:

— Ну, покажи, на что способен.

Керим оглянулся, словно хотел убежать и спрятаться за спины стоящих вокруг людей, и увидел Зибу. Она не отвела, как обычно, взгляд, смотрела на него с ожиданием чего-то, пристально и спокойно. Он повернулся к Мердану, чувствуя, как словно бы крылья вырастают у него. Он не мог теперь отказаться от боя. И не мог проиграть схватку.

— Я согласен, — сказал Керим. — Только ты уже сражался и устал. А я свеж. Отдохни — и тогда попробуем.

Мердан пил чай и все смотрел на Керима, дивясь его уверенности, теряясь в догадках.

— Давай, — он легко вскочил и пошел на площадку.

Продев руку под кушак Керима, он ощутил его сильное тело и подумал, что если победит, то долго будет этим гордиться.

Мердан был опытным пальваном. Изловчившись, он поддел ногу Керима и тут же, собрав все силы, приподнял и согнул его.

Керим поднялся, все еще не понимая, что происходит. Вокруг свистели, кричали:

— Эй, парень, не на того нарвался!

— Мердан тебе не пара!

Керим угрюмо смотрел в землю, взрыхленную многими подошвами.

— Ничего, — услышал он одобряющий голос Юрина. — Сейчас вторая схватка, будь внимательным.

Снова взялись они за кушаки, медленно закружились по площадке. Мердан попытался повторить прежний прием, по Керим удержался на ногах, — и вдруг так рванул его, что показалось, будто хрустнуло у того что-то внутри.

Мердан увидел на мгновенье мелькнувшие в стремительном полете лица обступивших их людей, кушак Керима и — небо, высокое и чистое, без единого облачка. И тут на него навалился восторженный гул толпы.

Вскочив на ноги, Мердан улыбнулся, будто пошутил, упав. Но когда он спросил Керима: «Что, еще раз?» — губы его чуть дрогнули.

Едва успел он ухватиться за кушак, как медвежья сила Керима опять смяла и швырнула его на землю.

И снова неимоверный шум поднялся над площадью. В нем теперь можно было разобрать только одно имя — Керим.

К пальванам подошел Юрин, шутливо спросил Мердана:

— Ну, как, не будешь теперь задаваться?

— Да, силен парень, ничего не скажешь, — засмеялся тот и протянул Кериму руку. — Пусть всегда твоя спина будет такой крепкой, друг!

— Да это как-то так получилось, — смущенно улыбаясь, успокоил его Керим. — Вообще-то, ты сильнее меня.

— Это мы еще проверим, — пообещал Мердан. — Уж теперь-то я от тебя не отстану.

Нурли протянул Кериму большой шерстяной платок:

— Поздравляю, друг. Приз твой. Бери — подаришь невесте.

Керим застеснялся, стал мять в крепких пальцах мягкую ткань. И словно бы ненароком глянул по сторонам — видит ли Зиба его в этот момент. Но ее нигде не было.

Уже поздно вечером, возвращаясь с праздника, он свернул к домику Чары и подозвал мальчишку, игравшего у входа.

— Вот, возьми, — сказал он, протягивая платок. — Отдай маме. Мне он ни к чему.

И, не оглядываясь, зашагал на другой конец села.

Эту улицу все называли Ломаной, хотя было у нее свое, настоящее название. Она начиналась за бетонным мостом, возле водонапорной башни, и тянулась, извиваясь, до самой байрам-алийской дороги.

Поздним вечером, когда на смену коротким сумеркам пришла чернильная мгла, на Ломаной улице появился человек в халате и высокой бараньей шапке. Из освещенных окон и на него падали желтые пятна света. В эти короткие мгновения можно было разглядеть белую повязку на его щеке. И он часто, то ли проверяя, на месте ли она, то ли движимый болью, прикладывал к повязке ладонь. Шел он быстро, уверенно, и сторонний наблюдатель решил бы, что улицу он знает хорошо. Но человек этот был здесь впервые.

У глухого, с плотно пригнанными досками, забора он замедлил шаги, взявшись за щеку, поднял голову, разглядел плохо освещенный номер и остановился у калитки с двумя — одна под другой — табличками: «Зубной врач» и «Во дворе злая собака». Он провел рукой по косяку, нащупал кнопку и нажал ее. Звонка он не услышал, по пес во дворе сразу всполошился, загремел цепью и ринулся к забору с громким лаем.

Долго не открывали, и человек терпеливо ждал, оглядываясь с любопытством, и все трогал перевязанную щеку. Увидев поверх забора щетинистую нить колючей проволоки, усмехнулся.

Наконец, в глубине двора щелкнул замок, скрипнула дверь и свет фонаря заплясал, приближаясь к калитке.

— Кто там? — спросил дребезжащий старческий голос.

— Мне нужна помощь, — по-русски ответил человек с перевязанной щекой, — очень мучает зуб.

Лязгнул засов, калитка распахнулась, и человек увидел хозяина — невысокого старика с интеллигентной бородкой клинышком и накинутом на плечи пиджаке.

— Помогите мне, — повторил пришелец, впрочем, весьма спокойно, без жалобных ноток в голосе.

— Вообще-то поздновато, — словно сомневаясь, впускать или не впускать позднего пациента, произнес старик. — Но если уж так вам приспичило…

Он отступил и качнул фонарем, приглашая войти.

Прижимая ладонь к щеке и боязливо поглядывая на беснующегося огромного пса, человек шагнул во двор.

— Цыц ты! — прикрикнул хозяин на собаку, и та покорно притихла.