Язмурад Мамедиев - Родная земля

— Ну, что ты, — с трудом выдавил он и чуть отодвинулся, — совсем наоборот…

Пальцы его работали быстро-быстро…

— Куда ты спешишь, смешной? — спросила Халтач и подвинула чайник и тарелку со сластями. — Выпей чаю, отдохни. Ведь тебе одной веревкой не отделаться.

— Что же я, всю ночь буду тут сидеть? — глухо спросил Керим, не поднимая от работы глаз.

— А ты не хочешь? — гордо вскинула голову Халтач, уверенная, что этот увалень не устоит перед ее чарами.

Но Керим только пробормотал что-то невнятное и не двинулся с места.

— Тебе надо было родиться девчонкой, — с досадой сказала Халтач.

— Зато тебе — уж никак не мужиком, — огрызнулся, обидевшись, Керим.

Халтач рассмеялась.

— Это ты верно сказал. Видимо, так и должно быть, как есть.

Сделав вид, что поправляет фитиль, она вдруг задула огонь. В юрте стало темно. Керим вскочил и бросился к двери. Он уже отыскал в темноте щеколду, когда Халтач обняла его, прижалась своим горячим, дрожащим телом.

— Ну, что ты? — у самого его лица зашептали ее губы. — Такой здоровый парень и собирался бежать? Оставишь меня одну? Я боюсь…

Керим не знал, что делать. Стыд жег его душу. Мысли метались в разгоряченном мозгу. Он был одни ка один с женщиной из ряда Атанияза. А это могло кончиться кровью, такой обиды не прощают… Да и Халтач — гелнедже Зибы… Было от чего потерять голову.

— Я пойду, — тоже шепотом ответил он.

— Счастье само идет к тебе, дурной…

Он схватил ее руки, сбросил со своих плеч.

— Мне не нужно такое счастье! — громко сказал он. — Стыдись!

"А вдруг Зиба увидит меня здесь?" От этой мысли кровь бросилась в лицо.

— Пусти! — Он оттолкнул женщину и шагнул за порог.

В темноте Халтач запнулась за что-то и упала, ударившись головой о сундук.

— Паршивый щенок! — исступленно крикнула она ему вслед. — Ты у меня еще поплачешь за это!

Керим шел торопливо, почти бежал. Лишь в стороне от домов остановился, прислушался. Кругом было тихо. "Только бы люди не узнали, — с беспокойством подумал он. — Зиба…"

В эту ночь он так и не смог уснуть.

Кериму пора было уезжать в пустыню, и он с утра пошел к Айсолтан, чтобы взять белье Чары, которое привез для стирки.

Низенький глинобитный домик с камышовой дверью стоял неподалеку от ряда Атанияза. Но здесь издавна селились те, что победнее. С тех пор, как они с Чары поженились, Айсолтан рожала каждый год, и ребятишки, мал мала меньше, играли возле домика, рылись в песке, что-то строили с озабоченным видом. И глядя на их чистые лица и рубашки и на аккуратно обмазанные саманом стены, Керим в который раз подивился работоспособности и заботливости хозяйки — поистине у нее золотые руки!

Засунув выстиранную одежду в хурджун, Керим сказал, что после полудня уезжает обратно в пески.

— Присядь, — пригласила Айсолтан. — Сейчас заварю чай. Надо же хоть немного поговорить. Как там Чары, когда вернется? Слышала, многие уходят от баев, возвращаются, чтобы вступить в колхоз. Он не говорил ничего об этом?

Керим сел, привычно подвернув ноги, сказал:

— Да был такой разговор. Чары хочет рассчитаться с баем и вернуться домой. Думаю, долго не задержится. Он на решение скор.

— И слава аллаху, — вздохнула Айсолтан. — Намаялась я тут без него. Ну, а ты чего здесь, зачем вызывали?

— Да на счет переписи скота, — неохотно ответил Керим.

Но любопытство женщины не так-то легко остудить.

— Говорили, всех чабанов и чолуков будут вызывать, а вас всего человек пять-шесть приехало. Отчего это? — допытывалась Айсолтан.

— Батыр вызывает, ему виднее.

— Ну, а баи что говорят?

— Баи… Что они могут говорить? Недовольны, конечно, а что сделаешь?

— Это так, — согласилась Айсолтан и подлила ему чаю. — Им сейчас не спится. Атанияз-бай так и рыщет по поселку, так и рыщет. Чуть стемнеет — то к одному пробирается, то к другому. Все выпытывает — кто на его стороне, а кто к колхозу тянется. Всю жизнь не знал нашей двери, а тут явился. Как, да что? Не нуждаемся ли в чем, спрашивает. Мол, если что — прямо к нему иди, поможет. Ну, да слава аллаху, обходились без его милостей и дальше как-нибудь проживем. Верно ведь?

Керим промолчал.

— Знаешь, мне кажется, что раз уж так дело повернулось надо и вам в колхоз подаваться — и тебе, и Чары, и всем, кто на баев работает. Сколько можно у чужих дверей отираться?

Керим, покачав головой, сказал негромко:

— Нам-то что? Всю жизнь за отарой ходить — за байской ли, за колхозной ли… Сейчас, по крайней мере, хоть все привычно, а что в колхозе будет — один аллах ведает…

— Ай, да хуже не будет!

— Кто знает…

Они помолчали, думая каждый о своем. Вдруг Айсолтан, внезапно вспомнив что-то, сказала с лукавой улыбкой:

— А мне Зиба говорила, что Атанияз всем семейством на весенние пастбища скоро переберется. Уж так она радуется этому, так радуется, как будто не в пески собирается, а на той, или даже к милому на свиданье.

Керима словно кипятком обдали изнутри. Он даже привстал, во все глаза глядя на Айсолтан. А она продолжала игриво:

— Такая она стала — не надивлюсь на нее. Все смеется, напевает… И вдруг задумается, а на лице улыбка блуждает… Видно, мечты ее уносят далеко-далеко… А потом сноса смехом зальется — как колокольчик зазвенит… Я ей говорю: ой, Зиба, что-то ты очень уж этой весне радуешься, не влюбилась ли? А она смеется: что я, хуже других?

Керим немного справился с волнением, сказал:

— Понятно, надоело сидеть в юрте, на свежий воздух, на травку захотелось. Ребенок она еще совсем.

Айсолтан засмеялась заливисто.

— Ох, уж эти мне дети! И впрямь о вас старшие должны на каждом шагу заботиться, сами-то ничего не умеете! Даже объясниться!

— О чем ты? — заливаясь краской, понимая, что смешон, и не умея уже совладать с собой, еле слышно спросил Керим. — Я ничего… мы…

— Да видно же всем, как вы друг на друга глаза пялите, — продолжала смеяться Айсолтан.

— И Зиба? — вырвалось у Керима.

— А ты и не знаешь будто? — сощурилась Айсолтан. — И она с тебя глаз не сводит.

У Керима словно горе с плеч свалилось.

— Хвала аллаху за милость его, — проникновенно сказал юноша.

— Аллах вселил в вас любовь, — поучала Айсолтан, — а дальше ваше дело. Будешь сидеть, сложа руки, — потеряешь свое счастье.

— Но ведь она — байская дочь, а я байский чабан! — в отчаянье воскликнул Керим.

Айсолтан ответила спокойно:

— А ты не слушай, что ворчит Атанияз, не обращай внимания. Если она не побоялась полюбить простого чабана, так что же ты, сильный, здоровый парень, боишься? Смотри, Зиба только одна у нас, баи на нее зарятся, в два счета останешься с носом. Подумай, парень.

Она засунула в очаг несколько толстых веток саксаула и стала смотреть, как медленно, словно бы нехотя, занимаются они, как скользят по ним синие искорки.