Регина Эзера - Их было три

Гундеге стало жалко бедного поросёночка. Как грустно и обидно, что он своим рождением доставляет неприятности другим. Такой шустрый и хорошенький поросёночек, ведь не виноват он, что оказался лишним!

— Можно я буду за ним ухаживать? — осторожно спросила она.

Илма взглянула на неё.

— Ты?

— Да, — ответила девушка и поспешно добавила, — научилась же я доить коров и…

Она так и не договорила, вспомнив, как при первой дойке Бруналя опрокинула её вместе со скамейкой.

Подумав немного, Илма обрадовалась.

— Верно, Гунит, вырасти его для себя…

Гундега засмеялась.

— На что мне свинья?

— Не говори так! Его ведь не годами откармливают. Недель через восемь свезу вместе с другими поросятами на базар. Если всё пойдёт хорошо, у тебя будет новое платье.

— Да? — недоверчиво переспросила Гундега. — Разве за поросёнка можно так много получить?

— За заморыша не получишь, — уверенно продолжала Илма, — а за хороших поросят сотни три, три с половиной всегда возьмёшь, если чёрная кошка дорогу не перебежит.

При чём тут чёрная кошка, Гундега не поняла, но это ведь не имело никакого значения. Главное — у неё будет платье. В том синем уже неудобно на люди выйти, а каждый раз одалживать у тёти…

Илма отыскала в визжащей и хрюкающей куче поросёнка с чёрным пятнышком на спине и положила его Гундеге в фартук, довольно наблюдая, как бережно, почти нежно та приняла маленькое существо.

«Гундега будет хорошей хозяйкой», — подумала она и неожиданно почувствовала, что «лишний» поросёнок принёс радость. Ведь каждая мелочь, заинтересовавшая Гундегу здесь, в Межакактах, прочнее привяжет её к ним. Дагмару ничто здесь не привлекало, поэтому, наверно, всё так и получилось…

Завернув поросёнка в фартук, Гундега понесла его в тепло, к лежанке.

«Точно новорождённого ребёнка», — умилилась Илма, глядя ей вслед. Потом они с Лиеной унесли остальных поросят в хлев, к свинье, и Гундега осталась наедине со своим не в меру резвым питомцем. Поросёнок барахтался у неё на коленях, переступал короткими чистыми ножонками, визжал, хрюкал смешным, тоненьким голоском, настойчиво тыкался Гундеге под мышку, а она, боясь придавить малыша, пыталась завернуть его в фартук, тихонько приговаривая:

— Ну, Лишний, не балуй, пожалуйста, успокойся! Лишний, не хватай за палец!

Неизвестно, чем бы кончилась борьба, если бы не вошла Лиена и не положила поросёнка в корзину на согретые тряпки. Лишний моментально успокоился и затих. Но ненадолго — началась новая кутерьма, потому что он не умел пить из соски и безжалостно дёргал её.

Посмотрев, как Гундега мается со своим питомцем, Лиена покачала головой.

— Беда тебе с ним будет, дочка!

Конечно, приходилось нелегко. Правда, ночью Лиена кормила поросёнка сама. Но по утрам Гундега вставала ещё затемно, да и днём то и дело прерывала работу в огороде, чтобы сбегать к своему питомцу, как любящая заботливая мать к новорождённому. Упорство девушки принесло свои плоды — через несколько дней поросёнок довольно сносно пил молоко из соски, проливая на пол не больше четверти содержимого бутылки. Это уже было достижением. Кроме того, поросёнок обрёл постоянную кличку — не совсем, правда, благозвучную и ласковую — Лишний…

Гундега сидела на лежанке и кормила своего питомца, когда пришли двое парней. Одного из них она узнала и невольно покраснела. К счастью, здесь, за печкой, даже в самую светлую пору дня царил полумрак. Она поспешно сунула недокормленного поросёнка назад в корзину и прикрыла её тряпкой. Но если Гундега надеялась таким способом успокоить неугомонного поросёнка, она ошибалась. Поднявшись на задние ноги, он отпихнул тряпку и пронзительным визгом заявил о своём законном праве на недопитое молоко.

— Кто это у вас там? — развеселившись, спросил один из пришедших, тот самый, из-за которого Гундега покраснела.

— Это… — она старалась засунуть голову поросёнка под тряпку. — Это Лишний…

— Почему лишний? — удивился он, подходя ближе и пристально глядя на Гундегу немного косо посаженными карими глазами. Точно так он глядел тогда, когда они вдвоём ехали из Сауи в грузовике.

— Потому что пятнадцатый, — она опустила глаза, ей, как горожанке, было неудобно говорить с малознакомым парнем о каких-то свиных сосцах. Наконец она нашла приемлемый выход: — Это просто кличка, как у собак Дуксис или у кошек Минка…

Виктор понимающе кивнул головой и вдруг расхохотался, и Гундега окончательно сконфузилась.

— Познакомьтесь, — сказал он, указывая на своего спутника. — Истенайс [8] Истенайс — настоящий. , колхозный бригадир.

— Почему — настоящий? — удивлённо спросила Гундега.

— Это такая фамилия, — пояснил сам бригадир и, усмехнувшись, добавил: — Как собаку зовут Дуксисом или кошку Минкой. Ольгерт Истенайс.

— Простите! — виновато прошептала Гундега.

Оба парня дружно захохотали.

Гундега представляла себе колхозного бригадира совсем иным. Ну, если не стариком, то, во всяком случае, высоким, пожилым человеком с суровым, волевым лицом. А этот был совсем молодой, чуть ли не одного возраста с Виктором или даже моложе, невысокого роста, с большими девичьими глазами. Чуть оттопыренные уши придавали ему вид озорного мальчишки.

Гундега спохватилась, ей тоже следовало назвать себя.

— Велдрая.

— Гундега, — добавил Виктор. — Девушка с именем горького жёлтого цветка…

Истенайс бросил на него лукавый взгляд.

— Стоит лишь появиться на территории колхоза девушке, как ты первый узнаешь об этом…

— А кто первый оповестил всех о появлении рижанки с рыжими волосами? — отпарировал Виктор.

Оттопыренные уши Истенайса стали багровокрасными.

— Мы намерены похитить вас, Гундега, — весело обратился к ней Виктор. — На дороге стоит наша машина, и мы увезём вас далеко-далеко.

— Куда?

— Хватит, Виктор, — вмешался Истенайс. — Это ты ей расскажешь, когда вы останетесь вдвоём. В обычной жизни следует придерживаться правды. Нам совсем некогда везти вас куда-то далеко. Убираем картофель, нам приехали помогать из города школьники, и вас мы тоже приглашаем.

Она смущённо замялась:

— Но я не знаю…

Кинула взгляд на притихшего в корзине поросёнка. Вспомнила, что начала убирать в огороде морковь. Осталось ещё полторы борозды, морковь лежит там же, в куче. Вдруг пойдёт дождь или ночью подморозит?.. Уезжая в лес, Илма наказала снести морковь в погреб и уложить рядами в сухой песок. Да и песок ещё надо принести с пригорка…

— Не хотите? — спросил Истенайс, по-своему истолковав её молчание. — Это верно — нелегко. Поле мокрое. Картофель облип землёй. Маникюр определённо пострадает!

— Дело не в этом, — простодушно возразила Гундега. — Какой уж у меня маникюр — морковь убирала! Погодите, я спрошу бабушку.