Регина Эзера - Их было три

Гундега вздрогнула от шелеста письма в руке, точно от неожиданного прикосновения, и продолжала читать:

«…В потребительском обществе есть свободное место кассира. Если ты согласна, я бы могла поговорить. Но ты, вероятно, не захочешь опять менять школу. Это верно: слишком часто менять нехорошо. Но если ты всё же…»

Губы Гундеги дрогнули. Школа… Она даже не представляла себе здешнюю школу, перед её глазами всегда было только красное кирпичное здание, возвышавшееся на приедненском холме, неподалёку от обрыва. Пумпура писала о школе, как о чём-то само собой разумеющемся. А она в последнее время почему-то совсем забыла о пен. Как-то однажды она спросила об этом Илму. Оказалось, что ближайшая средняя школа находится в Сауе. А до Саун четырнадцать километров. Кто же будет тащиться в такую даль, сказала тогда Илма. И Гундега больше не заводила об этом разговор…

Если бы мимо Межакактов хоть изредка проходили школьники, она бы, вероятно, не успокоилась на этом. Но дорога вела только в лесничество и на кладбище, а тропинки, пролегавшие сквозь лесную чащу, кончались на лесных вырубках.

Письмо, написанное в спокойном тоне, взволновало Гундегу до глубины души. Оно принесло с собой шум Приедиены и звук школьного звонка, вселило надежду и отняло её. Если бы даже Гундега захотела вернуться в Приедиену, где бы она стала жить? И хотелось ли ей возвращаться? Разве она для того уехала, чтобы возвратиться? Трудно разобраться. Её неудержимо влекло туда, по что-то так же сильно удерживало здесь.

Хлопнула дверь.

— Вы ещё здесь! — воскликнула удивлённо женщина.

Гундега обернулась — та же самая сотрудница почты, теперь уже в пальто и вязаной шапочке.

— Простите, — смутилась Гундега, сунув письмо в конверт.

— Ах, какая вы! Зашли бы в комнату к нормальному свету. Только теперь, к сожалению, мне придётся запереть наружную дверь, — сказала женщина.

Закрывая дверь, она пояснила:

— Ребёнок уснул. Сбегаю на минутку. В клубе репетиция.

Они вышли на шоссе. Гундега, показав на большое здание, спросила:

— Это клуб?

— Нет, это сельсовет. Клуб там — видите? Два освещённых окна выходят на дорогу.

Гундега осталась на дороге одна. Она смотрела туда, где над низкими домами сияли два освещённых окна. Перед ними росло развесистое дерево, вероятно липа, его голые ветви заливало желтоватым светом, и от этого казалось, что липа одета золотистой листвой.

Яркие приветливые глаза окон безбоязненно смотрели в темноту, где на обжигающем студёном ветру стояла она, Гундега…

Вдруг пошёл снег. Сухая ледяная крупа секла и жалила лицо. Всё постепенно скрылось из глаз за густой пеленой снега, точно за опустившимся театральным занавесом. Сначала скрылся клуб, потом окрестные дома. Некоторое время ещё маячило здание почты, неясными очертаниями напоминавшее огромную тёмную ель. Потом исчезло и оно. Только кругом шелестела да шуршала светлая, всё густевшая снежная завеса, а сероватая земля под ногами постепенно белела и становилась хрустящей, как соль. Гундега пошла к дому.

Немного погодя метель ослабла. По обеим сторонам шоссе завиднелись освещённые окна домов. Теперь в Межротах горел огонь. Дом походил на сказочного циклопа с одним-единственным горящим во лбу глазом. На дорожке, ведущей к дому, виднелись свежие следы — кто-то только что прошёл. Гундега замедлила шаг, точно ожидая приглашения.

Никто не позвал. Она прошла немного дальше, потом всё-таки повернула обратно и направилась по дорожке к дому. Она шагала по следам человека, очень уверенным, миновавшим все неровности дорожки. Видимо, человек был здешним. Во дворе Гундега предусмотрительно остановилась, ожидая услышать собачий лай или по крайней мере ворчание, оглядываясь, с какой стороны появится четвероногий сторож. Но собаки не было. В доме было тихо — точно все спали. Следы вели дальше. У крыльца стояла метла. Гундега обмела сапоги и, поднявшись по ступенькам, постучала в дверь. Но в доме по-прежнему было тихо. Казалось, он ещё больше притаился.

Гундега нажала ручку — дверь была не заперта. Она растеряно остановилась в сенях — темно, хоть глаз коли. И тут же ома убедилась, что в доме совсем не так уж тихо. Кто-то гремел сковородой, потом что-то упало, как будто нож. Откуда-то издалека, видимо из комнаты, неслись звуки радио.

Гундега постучала ещё, теперь в дверь, за которой гремела сковорода, и ей сразу открыли. Открыл совсем незнакомый юноша, длинный и тонкий как жердь, в толстых роговых очках. Он грозно, так по крайней мере в первую минуту показалось Гундеге, сжимал в руке большой кухонный нож, и на нём был слишком короткий розовый женский фартук с воланами.

Гундега, немного смешавшись, спросила Матьсоне.

— К сожалению, её нет, — ответил юноша. — Она ещё на ферме. Ой, извините, у меня горит картофель!

И он бросился к плите.

Не зная, что делать, Гундега продолжала топтаться у порога.

— Подождите немного, — юноша, наконец, вспомнил о ней. — Садитесь.

Из-за полуоткрытой двери раздался голос, сразу показавшийся Гундеге знакомым:

— Арчибалд, кто там пришёл?

Юноша проворчал что-то маловразумительное.

— Арчибалд!

— Погоди, Жанна, у меня сейчас самый ответственный момент. Качество ужина зависит от уменья.

Гундега обрадовалась — в самом деле, да ведь это рыжеволосая Жанна с картофельного поля!

— Вы знакомы? — с облегчением спросил Арчибалд. — Входите, пожалуйста. Она лежит.

Гундега вошла в комнату, оклеенную светлоголубыми обоями. На столике стоял радиоприёмник, маленький, как сама комната и всё, что в ней находилось, — шкаф, полка, даже ваза и ночник.

Жанна действительно лежала в кровати.

— Уже? — изумилась Гундега.

— Что «уже»? В постели?

— Да.

— Я уже валяюсь так два дня. Ангина. Садитесь сюда. Нет, лучше там, может быть, болезнь заразная. Арчибалд!

— Да? — отозвался тот из кухни.

— Как же всё-таки — ангина заразна или нет?

Арчибалд что-то ответил, но что именно — нельзя было расслышать.

Разметавшиеся по белоснежной наволочке волосы Жанны выглядели огненно-красными языками пламени. Сквозь бледную кожу виска просвечивали голубые жилки.

Она улыбнулась Гундеге.

— Я почти каждую осень так лежу… Надо вырезать гланды. Как это вы надумали прийти?

Гундега рассказала.

Жанна рассмеялась.

— С этой точки зрения вам было бы неплохо ходить на почту хотя бы раз в неделю, не правда ли?

А так вы никогда, наверное, не выберетесь из своего леса. Я бы, пожалуй, не смогла там жить — скучно. — Подумав, она прибавила: — А может, и смогла бы, если бы было нужно. Не знаю. Здесь, в Межротах, мне нравится потому, что рядом проходит дорога.

— Я совсем не знала, что вы здесь живёте.